Лаура прижала руку к сердцу, почувствовав внезапно пронзившую ее боль.

— Он женится на другой?

— Со временем.

Лаура закрыла глаза, внутри нее бушевали чувства — боль, желание и страх, которого она не могла подавить.

— Ты думаешь, что он сможет прожить без женского тепла? — Эйслинг наполнила грудь воздухом и выпустила его долгим вы­дохом. — Ты вправду желаешь для него оди­ночества?

Лаура покачала головой.

— Прошу тебя, позволь мне увидеть его!

— Когда у тебя найдется храбрость, чтобы открыться силе, таящейся в тебе, только тогда ты увидишь Коннора, — сказала Эйслинг и на­правилась к горам. Ее рубиновое шелковое платье трепетало на ветерке.

— Нет, пожалуйста, не уходи!

Эйслинг обернулась и улыбнулась, взгля­нув на Лауру.

— Ищи ответ в своем сердце.

— Подожди!

Эйслинг продолжала идти, и солнечный ореол сиял вокруг нее, как будто исходил из нее, и ее силуэт становился все светлее и све­тлее, пока от него не осталось ничего, кроме света.

— Нет! Прошу тебя, позволь мне видеть его! — Лаура упала на колени на толстый ко­вер луговой травы и цветов, и все ее сомнения и страхи слились в один неопровержимый факт — она не может жить без Коннора. — Любимый мой, ты нужен мне!

— Очнись, родная. — И Лаура почувство­вала прикосновение ко лбу холодной и влаж­ной ткани.

— Коннор! — прошептала Лаура.

— Очнись! — приказал тихий мужской го­лос, и сильные пальцы провели влажной тка­нью по ее щеке.

Лаура открыла глаза, сквозь слезы разгля­дывая человека, наклонившегося над ней. За его спиной пылал солнечный свет, заливая зо­лотом густые волосы. Он хмурился, его лоб прорезали глубокие морщины, темные глаза были полны тревоги. Это было дорогое лицо, любимое лицо, но не то лицо, которое она жаждала увидеть.

— Отец!

Дэниэл облегченно вздохнул,

— Ты напугала нас, родная.

Она лежала на диване в библиотеке, с пух­лой подушкой под головой, и отец сидел ря­дом с ней на краю дивана. Она вернулась в свой надежный, крохотный мир. Но часть ее души, самая ее сущность, осталась в другое месте и времени.

— Лаура, милая, — сказала Софи, появля­ясь рядом с Дэниэлом, с хрустальным бокалом в дрожащей руке. — Выпей воды. Сразу по­чувствуешь себя лучше.

Лаура попыталась сесть. Дэниэл обнял ее за плечи, поддерживая ее, когда она потянулась за бокалом.

— Ну и напугала же ты нас, — сказала Софи, положив руку на плечо Дэниэла. — Нам никак не удавалось привести тебя в чувство.

Лаура перевела взгляд с Софи на отца, видя в них любовь к ней, чувствуя, как ее обнимает эта любовь, такая же крепкая и надежная, как рука отца. Они были всем, что у нее есть дорогого в мире. Но почему-то в ней родилась уверенность, что она должна найти в себе сме­лость покинуть их.

— Я должна сказать, Лаура. — Голос Эстер Гарднер прогремел громом в притихшей комнате. — Вы сумели устроить неплохой спектакль.

Лаура взглянула на Эстер, которая сидела в бордовом кресле-качалке около камина, как королева на троне, глядя с явным неодобрени­ем на невежду, осмелившегося учинить беспо­рядки в ее королевстве.

— Спасибо за заботу о моем самочувствии.

Миссис Гарднер вздернула подбородок, бросив на Лауру неприязненный взгляд.

Рядом со своей матерью стоял Филипп и смотрел на Лауру, сжав губы в тонкую линию. Он казался статуей, скульптурой надменности, изваянной из холодного белого мрамора.

— Нервное расстройство — не то, что я хо­тел бы видеть у своей будущей жены.

Лаура крепко сжала тяжелый бокал в руке. У нее появилось безумное желание швырнуть бокал в его нахмурившееся лицо.

— Гости ждут. — Филипп одернул край своего жилета в серую полоску. — Думаю, мы и так потеряли слишком много времени из-за этого ребячества.

Дэниэл крепче прижал Лауру к себе.

— Я только что…