— Какое?
— Софи, давай будем жить вместе. — Он встал на одно колено перед ней и поднял ее дрожащую руку с подлокотника. — Давай делить друг с другом все радости. Давай станем мужем и женой.
Софи смотрела в его темные глаза, видя в них тепло, которое манило ее, как уютный камин манит к себе замерзшего путника.
— Но я по-прежнему ведьма.
— Знаю. — Он прикоснулся губами к ее руке. — И еще я знаю, что мне в жизни нужно твое волшебство. Сейчас и навсегда. Я люблю тебя, Софи.
Она прижала ладонь к его щеке, впитывая тепло его кожи.
— Прости меня. — Он посмотрел на нее с болью и нескрываемым желанием в глазах. — Пожалуйста, вернись ко мне.
Слезы выступили на ее глазах, сладкие очищающие слезы радости.
— Поедем домой, любимый? Мне нужно сказать одно заклинание.
Он улыбнулся.
— Остается только надеяться, что оно не менее могущественно, чем то, которым ты околдовала меня.
Софи подумала о Лауре, отчаянно надеясь, что ей удастся вовремя вернуть Коннора, чтобы спасти Лауру от ее извращенного чувства долга.
Было полнолуние, но светило скрывалось за снеговыми тучами. Лаура провела пальцем по стеклу, следуя за стекающей по нему каплей от растаявшей снежинки. Свет из библиотеки струился в окна, падая золотыми прямоугольниками в покрытый снегом сад. Сквозь эти прямоугольники скользили крупные хлопья снега, тяжелые, влажные, идеальные для того, чтобы лепить из них снежки.
— Какая противная погода, — сказал Филипп, подходя к Лауре. Уголки его рта опустились вниз с презрением к снегопаду; — Через сутки мы уже будем на пути в Италию, где нет никакого снега.
Филипп планировал провести медовый месяц в Европе. Он уже решил, что вместо ленивых катаний на гондолах по каналам Венеции или прогулок по улицам Парижа их маршрут включит в себя все самые лучшие музеи. Насколько ему было известно, в Римском музее собрана одна из лучших коллекций малахита в мире. Чрезвычайно занимательно, но только для Филиппа.
Лаура пристыдила себя, зная, что перебирать в памяти сожаления бессмысленно. «Лучше уж так, — подумала она. — Лучше не думать о романтике, страстях и любви — все это ей недоступно». Она приняла практичное решение, когда согласилась стать женой Филиппа. Но воспоминания преследовали ее.
Слыша смех, она вспоминала улыбку Кон-нора. Глядя на ясное утреннее небо, она видела живую синеву его глаз. А ложась ночью в постель, она вспоминала тепло его тела, прижимающегося к ней. Она никогда не забудет его — воспоминания были ее спасением и ее проклятьем.
Она вздохнула, и от ее дыхания запотело стекло. Возможно, в человеке, за которого она собиралась замуж, отыщется еще что-нибудь хорошее. Возможно, внутри него скрывается тепло. Все, что ей нужно сделать, это пробудить его.
— В снежки?
Лаура кивнула.
— Ты никогда не сражался снежками с приятелями?
Филипп пожал плечами.
— Наверное, в детстве.
— Пойдем на улицу, Филипп, — сказала она, прикоснувшись к его руке. — Поиграем в снежки.
Он взглянул на нее так, как будто она предложила ему ограбить банк.
— Ты хочешь выйти на мороз и играть в снежки?
— Ну да. — Она стиснула его руку, надеясь, что он хоть чуть-чуть расшевелится. Возможно, тогда она с меньшим ужасом сможет произнести слова клятвы, привязывающей ее к нему навсегда. — Пожалуйста, выйдем в сад.
Филипп мгновение разглядывал ее. Она почувствовала неприязнь в его темных глазах.
— Ни одному здравомыслящему человеку такие глупости даже в голову не придут.
— Конечно. — Она выпустила его руку. Ей не удастся найти за ледяной внешностью Филиппа нежности и тепла, потому что внутри у него ничего нет — ничего, кроме льда.
— Лаура, я не понимаю, что с тобой творится в последнее время. — Филипп покачал головой, вздохнув с очевиднейшим неодобрением. — На прошлой неделе ты целый час стояла и смотрела на поезд, как будто это самая потрясающая вещь на свете. Вчера ты захотела есть мороженое перед ленчем. Перед ленчем! Сегодня тебе хочется играть в снежки.
Лаура обхватила себя руками, содрогнувшись от внутреннего холода.
— Я думала, что это было бы забавно.
— Забавно? — Филипп покачал головой, как будто мысль о забавах была для него недоступна. — Я знаю, что с тобой происходит.
Она взглянула на него, подумав, не подозревает ли он, чем они занимались с Коннором. Она смотрела прямо в его холодные, темные глаза, отказываясь чувствовать хотя бы малейший стыд за те немногие
