– Кэтрин, ты прекрасна! Ты самая потрясающая женщина в мире.
Пламя, вспыхнувшее у нее в крови, потрясло и напугало Кэтрин. Пытаясь хоть как-то остудить бушевавший в ней пожар, ослабить чувственное напряжение между ними, она решила пошутить:
– Откуда вы можете знать? Разве вы видели всех женщин мира?
– Мы ведь знаем, что огонь жжет, не касаясь его. И не надо бить молотком по пальцу, чтобы понять, насколько это больно. Ведь совсем не обязательно есть сладости в кондитерской, чтобы понять – непременно захочешь еще. Некоторые вещи, Кэтрин, человек просто знает, и все. – Мягким движением он взял ее за руку. Их пальцы переплелись. – Кроме того, мне известно, что наш следующий поцелуй вызовет еще более жаркое «О Господи!», чем этот. А третий, – он поднял их сцепленные руки и поцеловал чувствительное место на внутренней стороне ладони, – будет неописуемым.
– Наш следующий поцелуй, мистер Стэнтон? Что позволяет вам думать, что он будет?
– Я ведь уже сказал: некоторые вещи человек просто знает.
На Кэтрин накатила новая волна жара. «О Господи! Пора прекращать эту интерлюдию, иначе следующий поцелуй произойдет прямо сейчас».
Развернувшись, она пошла к камню, на котором оставила свой халат, сунула руки в рукава, завязала пояс на талии и тут заметила, что он стоит от нее не далее чем в двух футах. Ноздри Кэтрин ощутили пряный мускусный запах.
– Эндрю, – негромко произнес он.
– Что, простите?
– Только что вы сказали «мистер Стэнтон». Я бы предпочел, чтобы вы называли меня Эндрю, а я вас – Кэтрин.
Кэтрин назвала его так, пытаясь создать между ними хоть какую-то эмоциональную дистанцию, но сама сомневалась, что сможет когда-либо думать о нем в такой официальной форме. Ведь теперь она знает, каковы на ощупь его шелковистые волосы и кожа, как соприкасаются их языки. Кэтрин не могла отрицать, что ей нравится, как Эндрю произносит ее имя.
– Думаю, мы можем теперь звать друг друга по имени, Эндрю. – Его имя на ее языке тоже имело чувственный вкус.
Он взял ее ладони в свои руки.
– Кэтрин, вы сожалеете о том, что между нами случилось? Она покачала головой.
– Не сожалею, но... – Ее голос дрогнул, она не могла подыскать слово, чтобы описать всю бурю переживаемых эмоций.
– Боитесь? – подсказал он. – Смущены?
Вот незадача! Неужели все ее чувства для него не секрет?
– Эндрю, вы, наверное, ясновидящий?
– Вовсе нет. – Не сводя с нее взгляда, он поднес ее руки к своим губам. – Я просто высказал то, что сам чувствую.
– Боитесь? Вы? – Кэтрин хотела уже рассмеяться, но вырвавшийся у нее звук скорее напоминал хриплый вздох, потому что в этот момент Эндрю провел языком по ее ладони.
– Потрясен. Так будет точнее.
«Чтобы этот сильный и мужественный человек сделал такое признание!» – растрогалась Кэтрин.
– Думаю, по той же самой причине, что и вы, – продолжал Стэнтон.
– Пусть даже наш поцелуй и оказался таким приятным, но вы все равно считаете, что сама мысль была неудачной?
– Нет, Кэтрин. Я как раз считаю, что мысль была отличной. Наш поцелуй был не просто «приятным».
– Неужели вы никогда не можете согласиться со мной?
– Только в случае, если вы не правы. А вы не правы, потому что описываете то, что произошло между нами, таким прозаическим словом, как «приятный».
С этим аргументом ей было трудно поспорить.
– А почему вы боитесь?
Несколько мгновений он молчал, явно пытаясь решить, как ей ответить, но наконец сказал:
– Я боюсь завтрашнего дня. Боюсь, что, как только мы уйдем отсюда, проживем остаток ночи отдельно друг от друга, вы все забудете. Боюсь завтра увидеть вас совсем другой. А если не забудете, то решите, что следует игнорировать то, что произошло между нами. Боюсь, что увижу в ваших глазах не жар, а холод.
Кэтрин смутилась, но все же ответила:
– Сейчас я не могу сказать ничего такого, что могло бы развеять ваши страхи, но одно могу обещать точно: я никогда не забуду сегодняшнюю ночь.
На его губах промелькнула слабая тень улыбки.
– Я тоже этого никогда не забуду. До самой смерти. А теперь ответьте: что вас смущает?
Сначала Кэтрин хотела солгать или просто не отвечать, но потом все-таки решила, что правильнее будет высказаться.
