– Если вы попробуете и обнаружите, что не можете, значит, так тому и быть. Не каждому человеку дано преуспеть в любом деле, за которое он берется. Тут важно попробовать.
Эндрю криво усмехнулся.
– Думаю, где-нибудь написано: «Да не используешь ты слова человека против него самого».
– К несчастью для вас, это нигде не написано, – уверенно заявил Спенсер. – И вы, конечно, не ждете, что я воспользуюсь вашим советом, если не хотите воспользоваться им сами.
Эндрю вытаращил глаза. Похоже, мальчишка его поймал!
– Ты никогда не думал о том, чтобы стать адвокатом?
– Нет, но если мне выпадет шанс сейчас победить, выиграть мое первое дело, то я подумаю. – Тут Спенсер протянул руку и успокаивающим жестом положил ладонь на плечо Эндрю. – Я понимаю, что будет трудно, особенно после того, что случилось с вашим отцом. Но один очень мудрый человек недавно сказал мне: если всегда делать только то, что уже делал, навсегда останешься там же, где был.
Эндрю покачал головой.
– Надо же, попался в собственную ловушку, – пробормотал он себе под нос.
– Я ценю, что вы, сэр, доверили мне свою тайну, – очень серьезным тоном произнес Спенсер. – Даю вам честное слово: вы об этом не пожалеете.
Было совершенно очевидно, что Спенсер очень хотел быть кому-то нужным, необходимым, что-то уметь и оказаться способным научить этому кого-то другого. Эндрю прочел это в глазах молодого человека и не смог остаться равнодушным.
– Ладно, – наконец согласился Эндрю. – Я попробую. Один раз, – торопливо добавил он, когда лицо Спенсера вспыхнуло от радости. – Но если мне не понравится, мы прекратим. Сразу же.
– Согласен, но сначала наш урок бокса. Эндрю кивнул.
– Готов?
Спенсер сжал кулаки и принял боевую стойку.
– Готов.
– Кэтрин, ты занимаешься изучением чайных листьев? При этих словах Женевьевы Кэтрин вздрогнула и подняла взгляд от чашки.
– Прости, чем?
– Просто мне стало интересно, не решила ли ты заняться ботаникой. Ты с таким интересом изучаешь чаинки на дне чашки!
У Кэтрин запылали щеки.
– Извини, Женевьева. У меня в голове такая каша.
– Вижу. Что-нибудь случилось?
Кэтрин заметила, что подруга чем-то обеспокоена, тогда как в собственных глазах ее закипали слезы.
– Не то чтобы случилось, нет... Но меня кое-что беспокоит.
– Буду счастлива, если ты мне расскажешь.
– Я и сама не знаю, с чего начать.
Женевьева медленно кивнула.
– Понимаю. Это, вероятно, касается мистера Стэнтона. Кэтрин смотрела на нее во все глаза.
– Господи, либо я стала прозрачной как стекло, либо все вокруг меня вдруг стали ясновидящими.
– Дорогая, ни ясновидение, ни прозрачность здесь ни при чем. Просто я очень хорошо тебя знаю, к тому же у меня большой опыт в таких делах, а потому я легко замечаю эти признаки.
– Каких делах? Какие признаки? Что ты имеешь в виду?
– Как что? Я говорю о мистере Стэнтоне, прошлом вечере, о тебе, наконец. Как он на тебя смотрел! А ты изо всех сил пыталась не обращать на него внимания. Я наблюдала, как вы танцевали вальс.
– Я... Я не знаю, что и сказать, не знаю, как описать тебе свои мысли. Я просто в смятении.
– Кэтрин, не должно быть никакого смятения. Я все понимаю.
Кэтрин невесело усмехнулась.
– Тогда, может быть, ты и мне объяснишь?
– С удовольствием. Ты считаешь мистера Стэнтона очень привлекательным, даже несмотря на то что сама не хочешь этого признавать.
– Не хочу! – с чувством подтвердила Кэтрин. – А что еще хуже, я не могу осмыслить, почему считаю его таким неотразимым. Он раздражает меня больше, чем какой-либо другой мужчина.
– Именно поэтому ты и находишь его таким обворожительным, – с мягкой улыбкой проговорила Женевьева. – Ведь он бросает тебе вызов, что не падает к твоим ногам и не соглашается с каждым твоим словом, как другие мужчины, которые ищут твоего расположения, хотя он явно человек добрый и относится к тебе с уважением. Не говоря уж о том, что у него такая приятная внешность. – Несколько секунд Женевьева наблюдала за подругой проницательным взглядом. – Думаю, он поцеловал тебя.
