груди останется прежним. Значит, он всё-таки потерял её. Не Шиасу, которую любил или думал, что любил… Ту, другую, настоящую, что жила в нём на протяжении долгого ледяного сна. Ему казалось — они не расстанутся до его смертного часа, но теперь он знал, что всё будет иначе, и чувствовал себя сломленным этим знанием и окончательной потерей. Расположенный на потолке прибор, осуществляющий постоянный мониторинг, зафиксировал, как из слёзных каналов бестелесного человека сочится прозрачная жидкость.
— Сколько лет Цолдрину?
— Условно говоря, восемьдесят, — ответил Скаф-фен.
— Неужели вы не можете дать ему мирно состариться?
— На кон, Закалве, поставлено немного больше, чем счастливая жизнь в отставке одного стареющего политика.
— Что? Вселенная? Жизнь — в таком виде, как мы её знаем?
— Да; в десятки, а может, и в сотни миллионов раз большее.
— Какой глубокий философский ответ.
— Ты ведь не дал этнарху Кериану мирно состариться, не так ли?
— Верно. — Тот старый хрен миллионнократно заслуживал смерти.
В переоборудованном рабочем пространстве миниотсека располагалась настоящая выставка оружия. Он вёл себя, как ребёнок в магазине игрушек; отбирая снаряжение, грузил его на поддон, который Скаффен- Амтиско направлял следом по узким проходам между оружейными пирамидами, ящиками и полками, сплошь набитыми и заставленными иглолучевыми пистолетами, лазерными винтовками, плазмопроекторами, разнообразными гранатами, эффекторами, плоскостными зарядами, пассивными и реактивными доспехами, сенсорными и охранными устройствами, полными боевыми скафандрами, ракетными ранцами и по меньшей мере дюжиной других устройств типа, которые Сма не были известны.
— Ты не сможешь утащить всю эту уйму, Закалве.
— Это всего лишь краткий список, — сообщил он ей. И, взяв с полки винтовку с укороченным стволом, показал её дрону. — Что это?
— Штурмовая винтовка, — отбарабанил Скаффен-Амтиско. — Семь четырнадцатитонных батарей, семиэлементный одиночный выстрел на сорок четыре и восемь десятых килопатронов в секунду (минимальное время стрельбы — восемь и семьдесят пять сотых секунды), максимальная очередь — семь раз по двести пятьдесят килограммов; частота — от средневидимой до высокорентгеновской.
Закалве прикинул её на руке.
— Не очень хорошо сбалансирована.
— Это её заводская конфигурация. Отодвинь назад верхнюю часть.
— Хм-м. — Закалве сделал вид, будто прицеливается. — Плазмовинтовка лучше, — и положил КРУС на место. — В любом случае, Сма, вам следует радоваться, что старики хотят вернуться. Чёрт побери, лучше заняться разведением цветов или чем-нибудь в этом роде, чем метаться по галактическим захолустьям, делая за вас грязную работу.
— О, да, — Сма кивнула, иронически улыбаясь. — Мне пришлось здорово потрудиться, убеждая тебя бросить свой цветник и вернуться к нам.
— Должно быть, я телепатически уловил чрезвычайность положения. — Он вынул из оружейной пирамиды массивное чёрное ружьё и, крякнув от натуги, еле удержал его обеими руками. — Интересно, вы стреляете из этой дуры или применяете её как таран?
— Идиранская ручная пушка, очень старая, — вздохнул Скаффен-Амтиско. — Не маши ею так; это большая редкость, можно сказать, уникальный экземпляр.
— Не удивительно. — Закалве не без труда поставил ружьё обратно и двинулся дальше по проходу. — Если поразмыслить, то, вероятно, я слишком мало требую за всю эту злосчастную эскападу.
— Ну, если ты так заговорил, то и мы могли бы спросить с тебя за… явное нарушение. Я имею в виду — за возвращение кое-кому молодости с применением нашей технологии.
— Не придирайся. Разве тебе известно, что это такое — рано состариться?
— Да, но это приложимо ко всем; а ты возвращал молодость только самым злым, одержимым жаждой власти на планете.
— У них там иерархические общества! Чего ты ещё ждала? Да и в любом случае: если бы я стал возвращать молодость всем желающим… произошёл бы демографический взрыв!
— Закалве, подобные вещи преподают в начальной школе; это часть нашей истории, часть нашего воспитания. Вот почему сделанное тобой выглядит безумным даже для школьника. Ты и есть школьник — даже не хочешь стареть. Более незрелого существа просто не существует.
— Ого! — Он внезапно остановился у открытой полки. — А это что такое? Какая красавица!
— Винтовка из разряда микровооружений, — доложил дрон. — У неё система полуразумной охраны, имеются компоненты реактивного щита, наборный ранец быстрого реагирования или антигравита… И, чтобы опередить твой вопрос, сразу скажу: эта версия для левшей… Баланс полностью регулируемый. Требуется примерно полгода тренировки, чтобы научиться пользоваться ею, так что оставь оружие в покое.
— Я и не хочу её брать, — огрызнулся Закалве, — но какое замечательное устройство, какие линии! — Он положил её обратно и взглянул на Сма. — Диззи, мне известен ваш образ мыслей, я уважаю его… Но моя жизнь — это моя жизнь. Я живу рискованно и выбираю для проживания опасные места; всегда так жил и всегда так буду жить. И все равно скоро погибну… Так зачем мне страдать от добавочного бремени в виде старения, пусть даже медленного?
— Не пытайся спрятаться за ширмой необходимости, Закалве. Ты мог бы изменить свой способ существования; от тебя вовсе не требовалось жить так, как ты живёшь… Ты мог бы присоединиться к нам; по крайней мере, жить так, как мы, но…
— Сма! — воскликнул он, резко поворачиваясь к ней. — Это годится для вас, но не для меня. Думаете, что я неправильно поступил, когда стабилизировал свой возраст? Отпущенные вам триста пятьдесят — четыреста лет вы проживёте всё до конца и умрёте своей смертью. Я могу вас понять, но меня захватывает вид, который открывается с края пропасти, и мне нравится ощущать на лице дуновение восходящего потока. Так что, рано или поздно, я всё-таки умру; и, вероятно, насильственной смертью. Возможно, даже по-дурацки, потому что так часто случается: человек избегает гибели от ядерного оружия или от руки безжалостного убийцы, а потом умирает, подавившись рыбной костью. Но смерть всем нам гарантирована.
Сма смотрела в пол, сцепив руки за спиной.
— Ладно, — уступила она, — но не забывай,
Закалве грустно улыбнулся.
— Да, вы спасли меня. Но вы же и не раз обманывали меня; отправляли — нет, ты послушай — отправляли меня на эти дурацкие задания, где я оказывался совсем не на той стороне, на которой предпочёл бы оказаться. Вы поручали мне воевать ради некомпетентных аристократишек, которых я бы с удовольствием передушил собственными руками, отправляли на войну, не поставив в известность, что вы поддерживаете обе противоборствующие стороны. Вы наполняли мне яйца чуждым семенем, которое я должен был впрыснуть в какую-то чёртову самку… А сколько раз я был на волосок от смерти по вашей милости?.. — Он прислонился к шкафчику, заполненному, как значилось на табличке, древним пулевым оружием. — Но хуже всего, когда вы переворачиваете эти проклятые карты вверх тормашками.
— Что? — озадаченно переспросила Сма.
— Переворачиваете карты вверх ногами, — повторил он. — Ты хоть представляешь, как это раздражает и как это неудобно, когда ты должен добраться до какого-то места и обнаруживаешь, что его координаты не совпадают с теми, которые обозначены на карте?
— Закалве, я понятия не имела, что тебе приходится сталкиваться с такими трудностями. Позволь мне принести извинения от себя лично и от имени всего Сектора Особых Обстоятельств; нет, от всей Резидентуры; нет, от всей Культуры; нет, от имени всех разумных видов.
— Сма, безжалостная ты стерва, я же серьёзно говорю!..
— Нет, по-моему, даже и не пытаешься. Карты…
