обнаружил названный том. До этого у меня никогда не было столь веского повода проклинать мой неспешный способ составления каталогов. Искомое имело вид отдельной папки, хранившейся среди приложений. Я сам, поместив оригинал папки в сейфовый ларец, доставил его моему другу и собрату- коллекционеру в городе Дейлте, что в Южной полярной области, и попросил его, не открывая ларца, сохранить этот материал для меня. В случае моей смерти он тоже должен был передать ларец кому-нибудь не менее надежному, кто не стал бы его открывать. Член семьи или кто-нибудь другой, заслуживающий доверия, должен был появиться в надлежащее время, имея при себе открытку с определенным изображением. Ту самую, которая теперь у вас. Предъявитель открытки и должен был получить ларец».
«А вашему другу в Дейлте известно о вашей смерти? Я ведь об этом не знал».
«Может, известно, а может, и нет. Он, как и я, собиратель древностей, но затворник. Может, кто-то из общих знакомых и сказал ему».
«Что ж, — сказал Фассин, — значит, мне надо отправляться в Дейлте. Как зовут вашего друга?»
«Чимилинит».
Не успело это имя выйти из сигнальной коробки Валсеира, как Фассин зарегистрировал нейтринный всплеск.
«А где именно в Дейлте он обитает?» — спросил он, лихорадочно оглядываясь по сторонам.
«Чимилинит имеет привычку менять расположение своего дома. Но я думаю, местным властям известно, где он находится».
«Понятно. И вы, значит, просмотрели это приложение? Что оно собой представляло?»
Частная ложа в виде алмазного пузыря была почти пуста — только Фассин, Валсеир, плавучий поднос и чаша (Фассин автоматически просканировал их, входя в помещение: они были тем, чем казались, и ничем другим), а также экраны, которые выглядели абсолютно стандартными. Кто тут может пользоваться нейтриновыми средствами связи? И откуда? И что означает этот внезапный всплеск?
«Это было похоже на алгебру».
Фассин просканировал простые одеяния Валсеира. Ни малейшего намека на высокие технологии. Самым сложным в его облачении был сам текстиль.
«Алгебра?» — переспросил Фассин.
На внутренней или наружной поверхностях алмазного пузыря тоже ничего не было. Он просканировал входную трубу. Чисто.
«Это было похоже на инопланетную алгебру», — сказал ему Валсеир.
Фассин обследовал все вплоть до нижней поверхности дирижаблера непосредственно над ними, потом поискал в газовой атмосфере в пределах того же расстояния. И там ничего. Может быть, чуть дальше?
«Инопланетную?» — переспросил он, недоумевая.
Поблизости вроде бы ничего не было. Была «Дзунда», а потом на сотни метров — ничего до следующего дирижаблера, потом еще один болельщицкий корабль со вспомогательным судном за ним, а потом в атмосфере, в нескольких километрах далее, — единственный сопровождающий дредноут «Пюизиэль», легко державший скорость, с которой двигался зрительский флот, а потом уже сами газовые клиперы, начинавшие огибать буй штормстены — первый поворотный пункт в этой короткой гонке.
«Инопланетная символика. Хотя и не совсем. Мне показалось, что я узнал некоторые символы. Похоже на разновидность Интерпретори IV: это панвидовой шрифт, так называемый „универсальный“ вид записи, разработанный два миллиарда лет назад вопулдами, давно вымершими паукообразными, хотя и с элементами древней насельнической иконографии. Я мог бы сделать зарисовки, но решил не придавать ничему из этого вещественную форму, исключая ту, которая существует в моей собственной голове, — разумеется, в схематическом виде. Вот причина, по которой я не смог продолжить эту работу».
Фассин слушал, что говорит Валсеир (и записывал в системы газолета на тот случай, если понадобится освежить в памяти услышанное), но при этом продолжал как безумный сканировать прилегающие объемы — где здесь спрятан жучок или устройство скрытого наблюдения? Сенсоры маленького газолета зафиксировали еще одну вспышку — это, несомненно, походило на нейтринное средство связи: внезапная упорядоченность в общем хаотическом потоке почти лишенных массы частиц.
Первая вспышка случилась сразу же, как только Валсеир произнес имя насельника, которому он отдал папку. Могло ли это быть обычным совпадением? Но как их могли подслушать? Они переговаривались шепотсигналами, и соответствующие лучи поступали из одного утопленного ниже поверхности приемопередатчика прямо в другой. Перехватить то, что они передавали друг другу, было невозможно, если только не сунуть зеркало или какой-нибудь датчик в лучи.
Может быть, это он сам? Может, жучок установлен в его газолете? Неужели Хазеренс подсунула ему что-то такое? Он просканировал газолет, проверил системы — ничего.
Газовые клиперы с ревом разорвали вертикальную стену шторма, и в это время находящийся над ними дирижаблер стал быстро и уверенно подниматься. «Дзунда» вышла под прямые солнечные лучи.
«Значит, это было обычное поле уравнений?» — спросил Фассин у старого насельника.
Наркотическая дымка в частной ложе неожиданно вспыхнула, распадаясь на крохотные отдельные частицы тумана, каждая из которых светилась и переливалась.
«Может быть, даже одно длинное уравнение».
Фассин в ужасе засосал немного окружающего пара в свою аналитическую установку высокого разрешения.
«Значит, алгебраические вычисления?» — спросил он.
Высокотехнологичная система в носовой части его аппарата выдала довольно странный результат — поверхностные рецепторы словно изменили свое мнение о том, что исследуют. Фассин задал прибору еще более детальный уровень электронно-микроскопического анализа.
«Возможно», — ответил Валсеир.
Снаружи недалеко от штормстены в нескольких десятках метров от них что-то появилось, блеснуло в наклонных лучах, задержавшись на миг-другой, приспосабливаясь к новым условиям освещения.
Результаты, выданные внутренним электронным микроскопом, на миг ошеломили Фассина. Потом он понял, с чем имеет дело его аналитическая установка. Нанотехнологии. Тонкая пленка крохотных машин, рецепторов, анализаторов, процессоров и сигнальщиков, настолько малых, что могут дрейфовать в атмосфере, настолько легких, что плавают в наркотической дымке и сами напоминают дымовые частицы. Вот, значит, как их прослушивают. Что-то вклинилось в газовое пространство между ними: оседлало лучи их шепотсигналов и тут же их декодировало. Ничего похожего на зеркало или фотонный микрофон, болтающийся на проводе, — только это, только пылинки, которые считались запрещенными.
«Валсеир, — взволнованно спросил он, — кто принес сюда эту чашу с курениями?»
Он включил визуальное увеличение и принялся пристально разглядывать точку в открытом газе снаружи, где что-то блеснуло в солнечном свете мгновение назад. Вот оно. Фассин увеличил еще, изображение стало зернистым.
«Что-что? — переспросил Валсеир; голос его звучал недоуменно. — Она была здесь, когда я…»
Род миниатюрного узла связи, крохотное кратерообразное блюдечко, нацеленное прямо на них. Фассин развернулся, располагаясь между крохотным аппаратом вдали и старым насельником, а потом пододвинулся прямо к Валсеиру — приемо-передающее устройство к приемо-передающему устройству, словно влюбленная насельническая пара, обменивающаяся сигналами-поцелуями.
Валсеир попытался вразвалить назад.
«Что за?..»
«Нас подслушивают, Валсеир, — послал Фассин. — За нами наблюдают. Чаша с курениями — это нанотехника. Надо как можно скорее выбраться отсюда».
«Что? Но…»
Еще один нейтринный всплеск. Теперь, когда Фассин знал, куда смотреть, было очевидно, что их источник — закамуфлированная сфера снаружи.
