он еще никогда в жизни себя не чувствовал. Он целый день сожалел о своем решении пойти на бал. А прибыв сюда, инстинктивно отыскал уголок, где у него было больше шансов остаться незамеченным. Он окинул пренебрежительным взглядом нарядных гостей, надеясь тем самым скрыть свою неловкость.

Однако на сей раз все было хуже, чем обычно. Намного хуже. Потому что как только лорд Веллингтон вошел в бальный зал в сопровождении самых избранных гостей, он сразу же отыскал его взглядом и представил всем как героя Саламанки.

Роберт раскланивался и отвечал на вопросы, снова раскланивался и снова отвечал на вопросы и чувствовал, что ему все уже начинает надоедать. Больше всего ему хотелось бы сейчас оказаться на поле боя с саблей в руке и винтовкой и чтобы перед ним была вся французская армия. Там он чувствовал бы себя на своем месте.

Наконец, слава Богу, заиграла музыка, и его собеседники отвернулись, наблюдая за танцующими парами. Он очень надеялся, что мало-помалу они тоже присоединятся к танцующим и он сможет снова удалиться в свой угол и простоять там до окончания вечера. Он передумал и решил не танцевать. Тем более что мужчин в зале было больше, чем женщин. Ему было бы не с кем танцевать.

Потом его глаза потянуло словно магнитом к одной точке в середине зала — к белому пятнышку среди всего многообразия ярких цветов. Он нашел ее. Она выглядела такой же красивой, такой же богатой и недоступной, как тогда, когда он впервые встретился с ней на балу в Лиссабоне. Она снова была маркизой дас Минас, а вовсе не Жуаной. И он снова ненавидел ее, хотя при виде неё у него екнуло сердце, потому что он предполагал, что она уже находится в Англии.

Он ненавидел ее, потому что она была маркизой, а он всего лишь капитаном Робертом Блейком, солдатом, который своими силами продвинулся от рядового до офицера, хотя стать джентльменом не сможет никогда. Всю свою жизнь он будет незаконнорожденным — сыном маркиза, но рожденный не маркизой. Он ненавидел Жуану, потому что хотел ее так же, как тогда, в Лиссабоне, и потому что она была так же недоступна для него, как и прежде. Он ненавидел ее за то, что появился здесь, вместо того чтобы оставаться там, где никогда не смог бы встретиться с ней.

Она улыбалась и выглядела довольной, и ее партнером был лорд Уаймен. Блейк заметил, что она увидела его и отвела глаза, как только встретилась с ним взглядом. Он сжал за спиной руки и стиснул зубы, понимая, что у него не хватит силы воли, чтобы повернуться и уйти. Он знал, что останется и будет наблюдать за ней и мучиться.

Разве может она быть такой красивой и счастливой и любить его? Даже и думать нечего. Он все-таки попался в ее сети, забыв о том, что Жуана — прирожденная покорительница мужских сердец. Он поверил, что она его любит. Но разве могла она любить его?

Его охватило отчаяние.

Дункан сделал ей предложение. Он пригласил ее пройтись по длинному коридору за бальным залом и официально предложил выйти за него замуж.

— Я всегда мечтала, — сказала Жуана, — выйти замуж за английского джентльмена и обосноваться в Англии. Ты ведь знаешь, что я выросла в Англии.

Он пожал ее руку, лежащую на его локте.

— Значит, ты согласна? Ты сделаешь меня счастливейшим из людей, Жуана.

— Ты так думаешь? Если бы я вышла за тебя замуж, Дункан, я себя сделала бы счастливой — по крайней мере мне так кажется. Но сделаю ли я счастливым тебя? Ведь в браке важно, чтобы супруги могли сделать счастливыми друг друга, не так ли?..

— Жуана, ты осчастливишь меня даже одним своим согласием.

— Ах нет, Дункан. Для брака согласия мало. Новизна и влюбленность пройдут, а впереди долгие годы совместной жизни. Я не уверена, что ты будешь счастлив со мной. — А потом она сказала то, чего не собиралась говорить: — Видишь ли, у меня был другой.

— Твой муж? — спросил он, потрепав ее по руке. — Я все понимаю, Жуана.

— Муж? — удивилась она. — Да я его ненавидела. Нет, Дункан, был еще другой.

— У тебя много поклонников, Жуана, — сказал он. — Я понимаю, что иногда флирт приводит к чему-то более серьезному. Но меня твое прошлое не тревожит.

— Ты хочешь сказать, что тебя мое прошлое не будет тревожить, когда мы поженимся? — спросила она. — Но так не бывает, Дункан. Я бы, например, не потерпела даже легкого флирта с твоей стороны по отношению к другой леди. — Она облизала пересохшие губы. — А я любила его.

— Вот как? — Она почувствовала, что он по какой-то причине не хочет вдаваться в подробности.

— Я использовала неправильное время, Дункан. Я любила его. Но не могу выйти за него замуж. Я думала, что, выйдя замуж за тебя, я найду то счастье, о котором всегда мечтала. Но понимаю, что не смогу выйти за тебя замуж, если ты не узнаешь обо всем.

— Значит, теперь, когда ты сказала мне, ты выйдешь за меня замуж? А прошлое пусть останется в прошлом, Жуана. Меня оно не интересует.

Она вздохнула.

— Хотела бы я, чтобы меня оно тоже не интересовало. Сколько еще времени ты пробудешь здесь, Дункан?

— Несколько дней. — Нескольких дней мне хватит, Дункан, чтобы подумать, а потом я дам тебе ответ.

— Я ждал так долго, — улыбнулся он, — что несколько дней роли не играют.

— Ответ не обязательно будет положительным, — сама себе удивляясь, сказала она.

— Но ведь он не обязательно будет и отрицательным. Что ж, буду жить надеждой.

Она и сама не могла бы сказать, почему вдруг отсрочила ответ, почему ей неожиданно так не захотелось принимать его предложение. Нет, глупо было бы притворяться, что она не знает причину. Она не могла расстаться с мечтой.

— Давай пройдемся по бальному залу, — предложила она. — Я еще не выразила восхищения офицерам по поводу великолепных парадных мундиров и не успела позавидовать туалетам дам.

Опираясь на руку Дункана и весело улыбаясь, Жуана решила сделать круг по залу. Капитан Блейк стоял на том же месте в уголке, но вниманием его не обходили. К нему то и дело подходили люди, чтобы поговорить.

Она умышленно шла очень медленно, останавливаясь поговорить со знакомыми, перекидывалась парой слов с офицерами, которые старались привлечь ее внимание. Она давала ему возможность уйти с ее дороги, если он того пожелает. Она даже отчасти надеялась, что он уйдет, прежде чем она сможет заговорить с ним, но в то же время сама мысль о такой возможности вызывала у нее панический ужас. Пусть он сам решает. Не станет она умышленно заставлять его делать то, чего он на самом деле не желает.

— А-а, Роберт, — сказала она, поравнявшись с ним. Его голубые-голубые глаза встретились с ней взглядом.

Он не улыбался, но она хорошо его знала и не ожидала, что он улыбнется.

— Ты не танцуешь? — спросила она. Вопрос был глупый, потому что в тот момент был перерыв в танцах.

— Нет, — ответил он, чуть помедлив.

— Ты помнишь Дункана? — спросила она. — Ну конечно, помнишь. Он ехал вместе с нами из Лиссабона. С тех пор Роберт стал еще более знаменитым героем, Дункан. Ты слышал о нем?

— Да, были кое-какие слухи, — сказал полковник. — Об отважной вылазке в Саламанку и еще более отважном побеге. Мои поздравления, капитан.

— Благодарю вас, сэр, — поклонился Блейк.

— Вот и вальс заиграли, — сказала Жуана. — Идем, Роберт, ты можешь доставить себе удовольствие и станцевать со мной. — Она рассмеялась. — Ведь ты хотел пригласить меня, не так ли? Хочу, чтобы ты рассказал мне все о своих отважных подвигах.

Она боялась, что он откажется, и сама еще не знала, как ей отреагировать в таком случае — рассмеяться ли, провалиться ли от стыда сквозь землю или стукнуть его по голове. К счастью, ей не пришлось делать выбор.

— С удовольствием, мэм, — сказал он, неловко поклонился и взял протянутую руку.

Ах эта до боли знакомая рука, думала она. Уж лучше бы он сюда не приходил. Или не пришла бы она. Ей нужно было уехать в Лиссабон и остаться там. Почувствовав, как пересохло в горле, она улыбнулась сначала Дункану, потом ему.

— Насколько я помню, ты танцуешь, — сказала она, когда он повел ее на площадку. — Тебя научила твоя мать.

— Да, — кивнул он и взял твердой рукой ее за талию. Она положила руку на его широкое мускулистое плечо.

И вдохнула запах какого-то мужского одеколона, подумав, что предпочитает его естественный мужской запах. Ах, Роберт, Роберт!

— Как видишь, я ничего не забыла. — Она улыбнулась. — И никогда не забуду, Роберт. Так ты и умрешь, не прощенный.

— Мне следовало самому отвезти тебя в Лиссабон, — сказал он без намека на улыбку, — а потом посадить на борт корабля, отправляющегося в Англию, крепко привязав к грот-мачте. Было безумием оставлять тебя в Торриш- Ведраше у друзей и надеяться, что ты будешь вести себя как подобает здравомыслящей женщине. Наверное, ты так и не поехала в Лиссабон?

— Нет. Я не люблю, когда мне указывают, что я должна, а чего не должна делать. И тебе известно, что, если бы меня привязали к мачте, я бы все сделала, чтобы удрать, даже если пришлось бы потопить корабль. Я бы скорее умерла, пытаясь доплыть до берега с середины океана, чем стала бы жить по указке пекущегося о моем благе мужчины.

— О да, я хорошо знаю твой характер, Жуана. Глупо с моей стороны даже думать о том, что следовало бы сделать.

— Не люблю истории, у которых нет конца, — неожиданно произнесла она. — По правде говоря, они меня просто бесят. У нашей истории должен быть конец, Роберт. Обязан быть. Именно поэтому я не могла уехать из Торриш-Ведраша и именно поэтому не дала ответа Дункану, когда он снова предложил мне выйти за него замуж. У нашей истории должен быть конец.

— Обязательно мучительный? —