Нагнись вперед! Открой рюкзак, паскуда!»Рюкзак вчера упаковала мать.На сборном пункте не случится чуда —Три дня нас будут там мариновать,А после расфасуют в карантины.«Одеться — и во двор». Когда опятьНас выпустят отсюда, миг единыйЯ буду колебаться… Видит Бог,Земную жизнь пройдя до середины —И то я вспомню это: шаг, рывок —И я, глядишь, в троллейбусе, которыйИдет до дома… Впрочем, я не могВсерьез представить этого. МайорыНе любят шуток. Я же с детских летВо сне боялся убегать от своры.Держа в руке военный свой билет,В котором беспристрастный медработникМне начертал: «Ограничений нет»,Я оглянулся на ДК «Высотник»:Шесть лет, помилуй Господи, назадНаш класс сюда водили на субботник.Троллейбус, грязноват и грузноват,Проплыл проспектом — мимо овощногоИ далее, куда глаза глядятИ провода велят… Теперь я снова —Шесть лет, помилуй Господи, прошло!—Опять в июле, и опять восьмого,Здесь прохожу. И мне не тяжелоНести домой пакет томатов мокрых(Стоял с утра, досталось полкило).Меня ничей не остановит окрик.Сажусь в троллейбус. Тихо, как во сне,ДК «Высотник» проплывает в окнах.Немногое для счастья нужно мне.
1993 год
Брат
У рядового Таракуцы ПетиНе так уж много радостей на свете.В их спектре, небогатом и простом,—Солдатский юмор, грубый и здоровый,Добавка, перепавшая в столовой,Или письмо — но о письме потом.Сперва о Пете. Петя безграничен.Для многих рост его уже привычен,Но необычен богатырский вес —И даже тем, что близко с ним знакомы,Его неимоверные объемыВнушают восхищенный интерес.По службе он далек от совершенства,Но в том находит высшее блаженство,Чтоб делать замечанья всем подряд,И к этому уже трудней привыкнуть,Но замолкает, ежели прикрикнуть,И это означает: трусоват.Зато в столовой страх ему неведом.Всегда не наедаясь за обедом,Он доедает прямо из котла;Он следует начальственным заветам —Но несколько лениво, и при этомХитер упрямой хитростью хохла.
