подлинное, – он особо подчеркнул это слово, – местопребывание. – Моя задача, как участкового, – навестить вас по месту прописки, сопровождая медработников, а далее оказать помощь в препровождении, – он глянул на часы. – До начала рабочего дня еще двадцать три минуты, и я как раз следую к месту службы, то есть в РОВД. Когда начнется рабочий день, и с нами созвонятся медики, я, понятно, буду их сопровождать…

И откровенно ухмыльнулся.

– Спасибо, – сказала Даша.

– Не за что, – пожал он плечами – Я, Дарья Андреевна, Вите Воловикову верю больше, чем посторонним медикам… Но вот предписание мы получили. Кстати, нам врачи еще и адрес вашего друга дали, предусмотрительный народ… Честь имею.

Он козырнул и стал быстро спускаться по лестнице. Когда Даша вышла на улицу, капитан уже шагал метрах в сорока – прямой, как палка, подтянутый. С в о й. Правильный мент. Рассеянно улыбнувшись вслед, Даша пошла к гаражу. Итак, Хотулев, а точнее, Агеев с тупым упрямством отрабатывали все тот же вариант – психиатры хреновы…

Движение на улицах уже пошло утреннее, густое. Даша, перекатывая в губах первую утреннюю сигарету, насвистывала какую-то бессмыслицу. Азарт щекотал кончики пальцев.

Минут через пятнадцать она остановила машину возле серой стандартной «хрущевки». Выйдя, глянула вверх – окно на втором этаже светилось. Пробудился Агеев. Что ж, кто рано встает, тому бог подает…

Направилась к подъезду, бережно держа двумя пальцами большой конверт из желтоватой бумаги, в какую заворачивают посылки, без всяких надписей. Тихо ступая, поднялась по двум лестничным маршам к площадке, где висели почтовые ящики. Ага, из тех, что устроены на совесть, все заперты аккуратно, и агеевский тоже. Она бросила конверт в щель, потрогала дверцу и, посвистывая, вышла на улицу. Села в машину, проехала два квартала – к облюбованному автомату. Со вчерашнего дня его не успели раскурочить.

– Слушаю, – послышался вскоре ровный голос.

Мастер? Или нет? Не определить по одному-единственному слову…

Девчачьим голосом Даша пропищала:

– Виталик, письмецо возьми в ящике… Интересное.

Бросила трубку, прыгнула в машину и вдарила по газам. В агеевском дворе загнала «Ниву» на опять- таки вчера присмотренное местечко, выключила мотор, все огни. Посмотрела назад.

Прошло четыре минуты, и в окошках ярко освещенного подъезда показалась спускавшаяся к почтовым ящикам фигура. Он самый. Пошел назад в квартиру, там тщательно осмотрит, вскроет со всеми предосторожностями…

В конверте лежал сделанный беднягой Веласкесом рисунок – тот, где неизвестный стоит в обнимку с Ритой Шохиной. Риту можно узнать мгновенно, с ее кавалером гораздо хуже – то ли Агеев, то ли нет. Но если это все же он, себя просто обязан узнать, точнее, догадаться… На рисунке вопреки творческому замыслу мастера, ведать не ведавшего, что над его рукомеслом будут издеваться дилетанты, Даша, как умела, нарисовала черной пастой задорного петушка. А чтобы не оставалось недомолвок, вместо хвоста у петушка изобразила цветными фломастерами французский флаг. И рядом корявыми печатными буквами вывела: «ПОГОВОРИМ?»

Чистейшей воды провокация, конечно. Но не нарушает ни единой статьи Уголовного кодекса, даже административной ответственности не влечет. Где написано, что один честный гражданин не имеет права бросить в почтовый ящик другому не менее честному гражданину конверт с рисунком и совершенно пристойной надписью-вопросом?

Она терпеливо ждала, съехав на переднем сиденье так низко, чтобы голова не высовывалась над спинкой, глядя в зеркальце заднего вида, тщательно подогнанное так, чтобы видеть агеевский подъезд.

Через восемнадцать минут терпение было вознаграждено – из подъезда показался Агеев, прошел к гаражам, недолго возился с замками. Выехал на темно-красной «мазде» с левым рулем.

Даша и не подумала пускаться в погоню – он мог знать номер майоровой машины. К тому же свернул он на Гоголя, а значит, в центр заведомо не направлялся. Конечно, не стоило и думать, что Агеев, как пацан, кинется прямиком к гостинице – если это он стоит за всем, вряд ли способен на такие глупости…

Она поехала к гостинице «Шантарск», серой громаде, с недавних пор украшенной по торцам шикарной светящейся рекламой парочки банков. Едва распахнула дверцу и вышла, подбежал Слава:

– Лягушатник еще дрыхнет. Ребята на позиции.

– Блестяще, – сказала Даша, неприкрыто зевнув. – Пошли?

– Мне-то ты, надеюсь, веришь?

– Тебе-то я верю, – сказала она рассеянно. – Но если и ты в одночасье окажешься полковником ФСБ, не знаю, что с тобой сделаю… Не сверкай на меня столь трагическим взглядом, ладно? Ты на моем месте точно так действовал бы…

– Пожалуй… – сказал он, не глядя на Дашу.

– Сколько дал шеф?

– Двоих. Стыврина с Альбертом.

– Ну, это еще хорошо…

Оба воловиковских кадра ждали на отличной наблюдательной позиции – за огромным папоротником (или как там его) в квадратной деревянной кадке. Неизвестно, с каких дрожжей так разнесло ярко-зеленое растение, но укрытие получилось просто отличное, что твои джунгли. Уместились все четверо.

Ждали долго, то и дело бдительно делая стойку на всех, кто появлялся в коридоре – без различия возраста и пола. На курок может нажать и пацан, до этой светлой рационализаторской идеи додумались не