Воловиков?!

Она узнала одного из державших «пьянчужку» – капитан Даев, из людей Бортко. И мгновенно сопоставила только что случившееся, эту машину и этих ребят с кое-какими догадками и размышлениями последних дней. Два плюс два давало четыре…

Присмиревшего стрелка потащили в машину.

– Сейчас свяжутся, приедет группа… – сказал Косильщик. – Вот видишь, я как чуял, уговорил ребят подмигнуть по старой памяти…

– Я что, дура? – сказала Даша.

– Слушай…

– Я к тебе, Сереженька, за это время немного пригляделась. И как-то незаметно, сам собой всплыл вопрос: почему это неглупый хваткий парень, хороший опер, как выяснилось, влип в глупейшую историю со скошенным безобидным маком? Такой, каким я тебя знаю, ты подобного идиотства никак не мог сотворить…

– Бывает, даже на самых лучших оперов этакое затмение находит. Вот и откалываешь глупости…

– Сказала же, не держи меня за дуру, – отмахнулась Даша. – Ваш Ведмедь что, впервые такие штучки откалывает? Только не думала, что и мой черед настанет, а я ушами прохлопаю… Что вам известно? Что в РУОП знают такого, чего я не знаю?

– Даша, я тебя решительно не понимаю, – сказал он спокойно, без улыбки.

– Ну, ситуация, – покрутила она головой. – В один вечер обнаружила у себя в группе две внедренки, хоть и разного плана… Старею что ли, на пенсию пора? Вот что, казачок засланный, не знаю, как ты это устроишь, но чтобы завтра тебя и близко не было. Не нужны мне такие казачки, пусть из братских отделов.

– Что, никак не договоримся? – спросил он совершенно другим тоном. – Даже для пользы дела?

– Для пользы дела, конечно, можно, – сказала Даша. – Если ты мне откровенно расскажешь, что у вас об этом деле знают мне неизвестное. Тебя, конечно, запихнули ко мне с расчетом на длительное оседание, никто ведь не мог протелепатировать того, что начнется, но это-то как раз и доказывает, что особа ты приближенная и доверенная.

– Не могу я сам решать. Нужно посоветоваться с хозяином.

– Вот и советуйся, – сказала она. – И если он решит со мной не откровенничать, можешь не появляться. Все. Подъедет группа – ты знаешь, где я живу.

Повернулась и пошла к своему подъезду, даже не взглянув на неподвижное тело.

Дверь в квартиру оказалась полуоткрыта. Даша ничуть не встрепенулась, с каким-то тупым равнодушием прошла в свою комнату и убедилась, что ленты с неизвестной отравой исчезли – и старые, отработавшие, и новые, вместе с сумкой Толика. Особенно ломать голову не было нужды, все ясно из рассказа Толика – когда она вышла, кто-то, с такой же точно отмычкой, прятавшийся на верхней площадке, спустился в квартиру и вынес улики проторенной дорожкой через чердак. И ничем уже не докажешь, что они были. Если незваный гость знал, что должно произойти на улице, мог действовать без малейшей спешки, у него было минут десять.

На минутку ей стало страшно. На минутку готова была допустить самое жуткое: что против нее работает то самое существо, которое, по слухам и легендам, никогда не делает ошибок.

Вздор. Хотя бы потому, что это существо могло бы ее, девку неверующую и в церковь заглядывавшую пару раз в жизни из чистого любопытства (да и некрещеную к тому же, лишенную определенной защиты), скрутить в бараний рог и погубить в три минуты. Значит, это человек. И его можно переиграть… если только придумать как.

Она сидела и дымила, как паровоз. Сигареты были куплены уже после приступа, в случайном киоске, и опасаться их не следовало. Мозг работал на пределе, подстегнутый нешуточным унижением и поганым чувством бессилия.

Еще до того, как опергруппа приехала, чтобы выполнить все необходимые формальности над холодеющим телом бывшего брата по оружию, Даша нашла неожиданный вариант. Размышляя с позиции какого-нибудь записного чистюли, это была чистейшей воды провокация. Вполне возможно. Но у провокации в то же время было одно неоспоримое достоинство: задуманный удар ни в малейшей степени не противоречил Уголовному кодексу и не нарушал ни одной из его статей. Она просто-напросто отыскала лазейку. С человеком здоровым это могло и не пройти, а вот с больным…

Даша заперла дверь, спустилась этажом ниже и увидела человека лет сорока, в милицейской форме с капитанскими погонами. Он привалился к стене в такой позе, словно ждал здесь долго и терпеливо, как давно привыкший к такому занятию профессионал. Увидев ее, не шевельнулся, но смотрел так, что ясно было: ждет именно ее.

– Да? – резко спросила Даша, держа руку под расстегнутым пуховиком, на кобуре.

Он показал ей два пальца, медленно-медленно опустил руку к карману и этими двумя пальцами, как пинцетом, выудил красное удостоверение, ловко раскрыл:

– Капитан Ерохимов, ваш участковый.

– А где Галайда? – спросила Даша, глянув в удостоверение, но не расслабляясь.

– Сестру хоронит в Канске. Дарья Андреевна, тут такое дело… Райотдел получил с Черского предписание обеспечить вашу явку на медкомиссию, на Королева. Оказать всяческое содействие некоему заведующему отделением гражданину Хотулеву.

– Ну и? – еще более резко спросила Даша, стоя в прежней позе.

– Что тут «ну»? Вы регламенты на этот счет знаете? Никто в райотделе не обязан устанавливать ваше