позарез необходима эта ваша американская сучка, Верочка мнимая. Ну да, я знаю, что в лагере ее нет, что она еще не вернулась, но это неважно… Где она, кстати?

– А я откуда знаю?

– Кое-что да знаете, – убежденно сказал Ковбой. – С вами было четверо ореликов, а сейчас их трое… Я, конечно, не гений тайной войны, но кое-что сопоставил в спокойной обстановке, информашки кое-какие проверил, поанализировал… Судя по тому, что известно, этот ваш четвертый, как его там, – ссученный. А? Вы его в походных условиях, надо полагать, допросили – и бритвой по горлу, мне так представляется… Вы все здесь, и вещи его здесь, а самого его нету… А? Кирилл Степаныч, я ж в десанте служил, в разведроте, видывал виды, секретики щупал и обонял… Я вам не уркаган Гвоздь… Чего-то вы из него непременно должны были выдоить. Где эта самая Вера?

– А черт ее знает, – сказал Мазур.

– Кирилл Степаныч, – мягко сказал Ковбой. – Вы меня не злите, ладно? Я верю, что вы – мужичина крутой… а вот у этой милой девочки ни вашего опыта, ни вашей твердости нету, и кожа у нее нежная, мне отсюда видно… ишь, как напряглась, красивая, хорошо держится, но молоденькая она еще, ей пострашней, чем вам…

– Короче, – хмуро сказал Мазур.

– Да ради бога. Вы, я надеюсь, не взяли себе в голову, что я тоже работаю на янкесов и намерен эту вашу Веру отсюда героически спасти?

– Вот уж во что я не верю… – искренне сказал Мазур. – Будь ты, сокол ясный, припутан, на тебя давненько бы вышли…

– Вот именно. Я не дурак с иностранными разведками связываться, мне и так хлопот хватает…

– Тогда как все это понимать? – спросил Мазур.

Ковбой встал, снова выглянул в оба рваных отверстия, потом для вящей надежности сходил к пологу и высунул голову из палатки. Вернувшись и усевшись, понизил голос:

– Идеи у меня наполеоновские, Кирилл Степаныч. И насквозь, мне кажется, реальные и достижимые. Вот так сидел я, сидел, думал я, думал – и пришла в голову идея замечательной сделки… Признаюсь вам, как родному: решил я взять вашу Верочку, упаковать в целлофан покрасивше и продать.

Мазур долго молчал, не веря ушам своим. Потом спросил ошарашенно, плохо веря услышанному:

– Кому?

– То есть как это – кому? – немного удивился Ковбой. – Не на Лубянку же! Продать ее, голубушку, ейным хозяевам, ЦРУ или откуда она там.

Мазур долго молчал, от удивления даже не чувствуя боли в придавленных собственной башкой руках и натертой наручниками шее. Потом спросил:

– Дитя мое, ты, часом, умом не повредился?

– Кирилл Степаныч, да что вы такое говорите?! – воскликнул Ковбой с некоторой обидой. – Скажете тоже… При чем тут повреждение ума? Где вы тут видите повреждение ума и в чем? Совершенно нормальная сделка. Продать эту паршивку ее хозяевам и получить за это хорошие бабки. И все тут. Другие наркотиками торгуют, человеческими органами, дрянью радиоактивной… Вы, уж простите, человек ранешний, затвердили одно: что шпионов можно только ловить на благо государства… А зачем, если разобраться творчески? Ну что будет, если ее поймает система? Ну выкачают из нее горстешку секретов, ну повесят кому-то пару медалек, ну посадят ее потом на зону… а то и вышлют, как Поупа, мы ж нынче люди гуманные… И всего делов. А так… Мы ее аккуратненько берем. И передаем в их долбаное ЦРУ ультиматум: господа хорошие, шпионы разлюбезные! Ежели хотите получить назад свою мартышку безо всякой огласки и привала, будьте ласковы отслюнить миллион баксов. – И он повторил мечтательно, обсасывая каждую букву, словно вкуснейший леденец: – Миллион долларов… Миллионер, Кирилл Степаныч. Мне ради лимона баксов еще сто лет придется горбатиться, а вам его вообще в жизни не видать, если не проникнетесь новым мышлением, которое я вам предлагаю… Ну где же тут повреждение ума? Согласен, идея сырая, во многом не проработанная. Я и не пытаюсь прыгнуть выше головы, казаться умнее, чем я есть. Для того вы мне и нужны: в качестве, так сказать, научного консультанта. Усекаете? Один я и правда, не справлюсь. А вот если вы мне поможете, с вашим-то жизненным опытом… Есть шанс, и немаленький.

– Мать твою, – смятенно сказал Мазур. – Как ты это себе представляешь, чадушко?

– А вот вы мне все и объясните в спокойной обстановке, – усмехнулся Ковбой. – Как это проделать, чтобы комар носа не подточил. Главное, мне так думается, – взять ее за жопу, а уж она сама потом расскажет, как с ее начальством побыстрее связаться… Ну, а насчет передачи денег – тут вам и карты в руки. Вы-то сможете так все организовать, чтобы они нас не опрокинули… Ну? Неужели думаете, что я умом подвинулся?

– Да нет, пожалуй, – задумчиво сказал Мазур. – Ладно, я погорячился. Сделка, сделка… А почему ты решил, что это все получится?

– Да получится! Они ж, янкесы, люди специфические, они своих гражданов спасать приучены. Что, им захочется скандальчик иметь? Русские поймали шпиена… Оно им надо? Выкупят, суки…

– За целый миллион?

– Может, и за два, – серьезно сказал Ковбой. – Насчет миллиона – это только предварительная прикидка. Может, запросим и два. Ваши десять процентов. Не хило? Вы столько в жизни не видели… – Он убрал улыбку с лица, словно погасил лампочку. – Согласен, все это – карточная игра, причем рискованная. Но ставки-то, ставки! А? У меня – люди, оружие, возможности. У вас – бесценный жизненный опыт. Да мы их сделаем, как козлов ставленных!

Как ни удивительно, но Мазур ощутил странное облегчение – он теперь твердо знал, что они не лопухнулись, не просмотрели… Они моделировали ситуацию согласно своему жизненному опыту, а его, как выяснилось, недостает. Чертов Ковбой прав: им с Лавриком и в голову не могло прийти, что изобличенным иностранным разведчиком можно вульгарно торговать, как картошкой на рынке, что за него можно запросить выкуп у какого-нибудь Лэнгли… В самом деле, новое поколение и новое мышление… Рыночная экономика, мать ее за ногу и об угол… Этого люди с ранешнего времени никак не могли предугадать, вообще не просчитывали такого оборота событий. Вот и попались тепленькими. Как же из этой ситуации-то выкарабкиваться?

– Антоша…

– Вы меня только отговаривать не вздумайте, Кирилл Степаныч, – напряженно усмехнулся Ковбой. – У вас на лице написано – сейчас начнете учить, как несмышленыша… Не стоит. Усекли? Согласен, идея дерзкая, но не такая уж нереальная. Если вы мне поможете. Будем работать на пару – у нас все получится. Вы не думайте, играть будем честно. Свои десять законных процентов получите, бля буду. А насчет того, чтобы все это замаскировать от вашего начальства и прочих заинтересованных лиц… Опять-таки вместе подумаем, как сделать, чтобы все думали, будто она заранее все просекла и сбежала…

– Наполеон ты у нас, право слово, – усмехнулся Мазур.

– Есть немного, – не без гордости сказал Ковбой. – В самом-то деле, кто сказал, что нельзя торговать шпионами? Я ж говорю, это даже безобиднее, чем загонять наркоту или почки для трансплантации. Экологически чистый бизнес, а?

Он не выказывал ни малейших признаков нетерпения, охотно подхватывал любые реплики на отвлеченные темы. А это плохо. Значит, не врет и в самом деле полностью контролирует лагерь вместе со всеми обитателями, и время его ничуточки не поджимает…

– Вы, главное, поймите, Кирилл Степаныч… – задушевно сказал Ковбой. – Это у меня не блажь такая, не прикол – это самое что ни на есть твердое намерение снять миллион зелеными, а лучше два. Понимаете? Ну, может, вы сразу скажете дяде Антоше, что согласны, и ударим по рукам? Десять процентов – это охренительная сумма бабок…

– А что, если я кивну, ты мне так вот сразу и поверишь?

– Да нет, конечно, – сказал Ковбой серьезно. – Нашли дурака… Если договоримся, у меня есть нехитрый планчик, как вас повязать, чтобы не смогли меня надурить или отбой сыграть… Нехитрый, зато надежный. Так что вы уж не пробуйте меня наколоть, душевно вас прошу.

– Что придумал?

– Ага, так все вам и выложи… Потом узнаете. Должен же я себя обезопасить?

– Ну а ежели я гордо откажусь? – спросил Мазур.