слова «позвольте», «заносите влево, сударь», «вы мне сейчас наступите на ногу, милейший Иван Петрович». Перед зданием дирекции стояли длинные черные лимузины с зеркальными стеклами, охраняемые, старшиной-безопасником. Количество лимузинов не сулило ничего хорошего.

Панарин прошел по длинному тихому коридору и остановился перед дубовой двустворчатой дверью. Возле нее маялся на банкетке очкарик в белом халате с нашивками лейтенанта барометрической химии, и сидели двое бледных научников – судя по серебряным Платонам в петлицах халатов, начальники секторов, новые какие-то. Дверь приоткрылась, в щелочку высунулся ученый секретарь Нахманович и позвал шепотом:

– Панарин!

Панарин вошел. За длинным столом сидели человек десять в строгих черных тройках. Сбоку примостился Тарантул, шеф, Господь Бог, самодержец и директор Поселка – старый армянин Гамлет Адамян, светило прикладной аэрологии, громадный, пузатый и всегда грустный. В его кличке не крылось ничего обидного прозвища здесь давали по своим законам, и, не придись Адамян ко двору, будь он нелюбим, его окрестили бы Грандом или Лордом.

– Полковник аэрологии Панарин, заместитель директора по летным вопросам, – доложил Нахманович и на цыпочках смылся в угол.

– Ага, – сказал краснолицый седой мужик с золотой звездочкой Героя Науки на лацкане, грохнул кулачищем по столу и заорал: – Вы это что тут творите? Молчать! Зажрались? Погоны надоели? Наука надоела? Вам бы показать, на чем мы трюхали над Вундерландом и возвращались – вы б в штаны наделали, щенки! А вы? Вам дают суперсовременную технику и аппаратуру, а вы ее гробите, салаги! И людей гробите! Молчать, ефрейтор! В дерьмовозы загоню! Распустились! Водку жрете? Шлюх развели? Молчать, говорю! Да как вы смеете, паршивцы, гробиться на такой технике? Нам бы ее в свое время – мы бы черта с рогами добыли! А вы? Молчать! Лиха не хлебали!

– Так точно! – рявкнул Панарин.

– Унять своих паразитов! Привести в Божеский вид!

– Так точно! – рявкнул Панарин, поедая его глазами. – Будет унято и изжито!

– Тихон, ты не помнишь, кого и за что в тридцать пятом на год турнули из Поселка? – спросил другой седовласый, сухопарый и вальяжный, с золотой звездочкой же. Громадный краснолицый Тихон фыркнул и отвернулся.

– Молодой человек, – сказал сухопарый Панарину. – У каждого из нас найдется в прошлом немало э-э… эскапад разного рода. Скрывать это бесполезно, потому что вы все равно докопаетесь – знаю я, что такое фольклор Поселка… Не о том разговор. Бог с ней, с водкой, Бог с ними, со шлюхами – не мы это выдумывали, не нами заведено, не нам и запрещать… Вы только постарайтесь работать без смертей. Это не так легко, но вы постарайтесь.

– Так точно! – рявкнул Панарин. – Есть постараться!

– И больше думайте о моральном облике, – встрял третий, седой, но без звездочки. – До нас доходят слухи, анонимки и докладные… Чего вам не хватает? Кафе-мороженое вам посгроили, аттракционы купили за валюту в Токио, кино показывают, произведениями Президента Всей Науки полна библиотека. Природа вокруг такая… А вы?

– Так точно! – рявкнул Панарин. – Будет изжито!

– Мы все понимаем, полковник, – повернулся к Панарину тот, сухопарый. – И помним все – что до сих пор не нашли тех троих в гондоле «Италии» и самолет Леваневского, что Марс пока не досягаем. Какой-то процент потерь неизбежен – Рихман, Роберт Скотт, Богданов… Но все равно постарайтесь работать без смертей.

– Так точно! – рявкнул Панарин. – Есть постараться без смертей!

– Можете идти.

– Служу Науке! – рявкнул Панарин, повернулся через левое плечо и промаршировал к выходу.

Потом вызывали барометрическо-го лейтенанта, потом обоих сразу научников, потом всех вытурили, и комиссия стала заседать. Научник сбегал за сверхчутким микрофоном, и все четверо сгрудились у двери, но доносились лишь отдельные реплики.

– …Так вы за то, чтобы заранее выводить процент потерь? Что за похабная мысль, милостивый государь! Дерьмовая концепция!

– …за идеализм давно уже не сажают, к вашему сведению. И идеализма самого нету. Может, сохранился кое-где на Западе, там разлагаются…

– Тихон, ну, а кто у меня в тридцать шестом увел ту практикантку чуть не с подушки? И в рейд не вышел?

– Так время другое было. Суровое время. Сложное.

– Ишь ты, оглоед…

– …и не трогайте моих пилотов!

– …риск…

– …цели…

– …средства…

– Истребители! Сам Президент…

– Ага, и авианосцы…

– Коллеги, мы поучаем молодых, потому что завидуем – сами-то уже истаскались, и печень болит, и агрегат полшестого показывает. Тебе б сбросить лет тридцать, ты бы сам прижимал этих кисочек в мини, генерал, ваше степенство. Нет, Тиша?

– …познание всегда требовало жертв, и брало их, между прочим, независимо от наших благих желаний