цивилизацией… Пусть плетется с нами. – Он встряхнул Вадима: – Только изволь запомнить, мразь: тут тебе не Шантарск. Начинают работать простые, незатейливые первобытные законы. Есть ма-аленькое странствующее племя. У племени есть вождь, есть любимая женщина вождя… И есть гнойный пидер, которому место у параши. Тебе объяснять, кому отведена сия почетная должность, или сам допрешь? Короче, все мои приказы выполнять беспрекословно. В дискуссии не вступать, поскольку права голоса не имеешь. Скажу «иди» – идешь. Скажу «соси хрен» – сосешь.

– Вот последнее – совершенно ни к чему, – серьезно сказала Ника. – А то я ревновать буду… Тебя, понятно, не его…

– Малыш, я ж чисто фигурально, – усмехнулся Эмиль, на миг подобрев лицом, но тут же обернулся к Вадиму с прежним волчьим оскалом: – Для пущей доходчивости и образности. В общем, поселяешься к параше. И попробуй у меня хвост поднять… Если не нравится – уматывай один. На все четыре стороны. Вон какой простор… Ну? – Долго смотрел Вадиму в лицо, ухмыльнулся: – Не пойдешь ты один, гад, обсерешься…

Встряхнув в последний раз, оттолкнул без особой злобы, отошел к Нике. Достал запечатанную в целлофан колбасу и стал ловко распарывать ножом обертку, пояснив:

– Надо поесть, малыш. Идти будем долго…

Вадим, вновь превратившийся в этакого человека-невидимку, сквозь которого беспрепятственно проходят взгляды, присел у дерева и закурил очередную сигарету. Как ни странно, он не ощущал никакой обиды, злости. Потому что все другие чувства перевешивала тревога и страх за жизнь…

Он никогда не считал себя суперинтеллектуалом, относился к собственным мозгам довольно самокритично: неглуп, что уж там, но не гений. И ни в коем случае не провидец. Однако сейчас, в какие-то доли секунды, он словно бы превратился в доподлинного прорицателя, увидел собственное будущее в жуткой неприглядности.

ЖИВЫМ ЕМУ ИЗ ТАЙГИ НЕ ВЫЙТИ.

Эмиль его рано или поздно прикончит. И это не пустые, надуманные страхи, это доподлинная реальность. Эмиля он, как ни крути, знал давненько, изучил неплохо. Ничуть не похоже, чтобы тот после пережитого озверел настолько, что утратил трезвый расчет. Эмиль всегда, при любых обстоятельствах был расчетлив, и его любимая поговорочка, строчка из забытой совдеповской песенки: «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла» – отнюдь не бравада. Словно некое озарение посетило – в глазах Эмиля Вадим читал свою судьбу так же легко, как читает грамотный человек бульварную газетку.

Удобнейший случай. Нарочно не придумаешь. Второго такого случая в жизни не будет. Если Вадим не вернется из тайги, Эмиль одним махом получает в с е. И Нику, а с Никой – все акции Вадима. И фирму – как раз Эмилю не составит особого труда перехватить штурвал: он и так долго стоял на капитанском мостике, пусть в подчиненном положении, на вторых ролях. Даже не придется вникать, осваиваться, все само упадет в руки.

По глазам видно – он уже решил. И, что тягостнее, Ника вряд ли кинется с плачем на Вадимов хладный труп, вряд ли оросит его горючими слезами. Еще и оттого, что в ее жизни мало что изменится: Ромео по- прежнему рядом, все остается как прежде, разве что законный муженек приказал долго жить.

И уличить их невозможно! Ни одна собака не докажет, что Вадима ухлопали именно они. Все можно списать на концлагерь. На коменданта. Все. «Мы кинулись за проволоку, а потом разбежались в разные стороны, куда он делся, представления не имеем…» Даже если каким-то чудом отыщется труп, то, что останется от трупа, – козлом отпущения опять-таки будет Мерзенбург. Горюют безутешная вдова и безутешный друг-компаньон, и никто не узнает, как все было на самом деле, а если что-то и заподозрят, доказать невозможно…

Нет, это не шизофрения и не пустые страхи. В глазах Эмиля он обострившимся звериным чутьем только что видел собственную смерть. Паниковать нельзя, следует собрать в кулак ум и волю, иначе пропадешь, и косточки догрызет здешнее зверье.

Г д е? И к о г д а? Очень похоже, Эмиль уже принял решение, но вряд ли пока что разработал надежный план. Да и любой на его месте сначала предпочел бы поговорить по душам с Никой, получить моральное одобрение – как-никак оба они в жизни никого не убивали, через что-то придется переступить, к каким-то истинам привыкнуть. Следовательно, у Вадима еще есть время. Эмиль будет ждать подходящего момента, а сам он постарается не поворачиваться спиной и не нарываться на скандал: в горячке ссоры убить гораздо легче… Смотреть в оба, держать ушки на макушке, жизнь, оказывается, по-прежнему на кону. И в таком случае…

Может, в свою очередь, принять адекватные меры? Все, о чем он только что думал, с тем же успехом может относиться к нему самому. Уличить его будет невозможно. Все равно прежней идиллии, даже намека на нормальные отношения меж ними троими больше не будет. Рано или поздно, после возвращения к уютной цивилизации, что-то начнет выпирать наружу. В любом случае доверять Эмилю отныне нельзя. А чего стоит коммерческий директор, которому перестаешь доверять? Чего стоит очаровательная супруга, которой больше не веришь?

«Мы кинулись за проволоку, а потом разбежались в разные стороны, куда они делись, представления на имею…» Горюет безутешный муж, потерявший к тому же старого друга, верного компаньона. Сколько ни горюй, а на белом свете хватает и кандидатов в коммерческие директора, и претенденток на роль холеной супружницы. Черт, да ведь Эмиль, явившись в Шантарск без Вадима, вполне может забрать и те триста тысяч баксов! Ему отдадут, такой вариант предусматривался!

Решено. Не телок на бойне, а зверь, готовый нанести удар. Ж а ж д у щ и й нанести удар, что немаловажно. С их у х о д о м он ничего не теряет, а вот приобретает многое – полное душевное спокойствие, хотя бы избавится от лишних сложностей и досадных препятствий. Решено…

Боясь, что они прочитают что-то в его глазах, Вадим отвернулся, старательно принялся сдирать обертку с большого куска ветчины, пользуясь лишь зубами и ногтями. Украдкой коснулся кармана полосатого бушлата – наган, конечно же, был на месте, приятно тяжелый, надежный в обращении, как колун или грабли. Сколько раз стрелял Синий? Три? Четыре? В любом случае, уж три-то патрона там есть точно. В упор, в затылок – хватит на двоих и еще останется…

Он даже воспрянул душой. В два счета смолотил солоноватую ветчину, прилег под деревом и закурил, предварительно отерев жирные пальцы о полосатку. С принятием решения жизнь отныне казалась не столь безнадежной. Отнюдь не безнадежной. У него появился серьезный шанс, следовало всего лишь о п е р е – д и т ь, кто предупрежден – тот вооружен…

– Пошли! – прикрикнул Эмиль. – Разлегся тут…

Вадим пропустил их вперед. Эмиль обернулся: