– «Не пойму», «не сопротивляюсь»… – протянул Борман. – И вдобавок уговариваю других не трястись над захоронками…

– Опять за старое? – нехорошо усмехнулся Синий.

– Просто представляется мне, друг ситцевый, что никакого толкового плана у тебя нет.

Какое-то время казалось, что они вновь сцепятся. Обошлось. Синий ухмыльнулся:

– Зря. Зря тебе так представляется. Мужик вроде бы и толковый, сам догадался насчет фазы… Между прочим, не так давно, с полчасика назад, мы одержали первую победу. Выяснилось, что воды нам позволят набрать сколько угодно. Так что не бухти и не подначивай, придет время, все провернем. – Он перевернулся на живот, уткнулся щекой в плоскую комковатую подушку и пробурчал: – Свет погасите кто-нибудь, коли охота, лично мне и так сойдет…

Борман, ворча что-то неразборчивое, отправился погасить свет. На ощупь вытащив сигареты, Вадим прикурил. Пожалуй, сейчас приходилось решать самую сложную в жизни задачу. Всякое бывало на тернистом пути, но собственная жизнь на карте ни разу не стояла…

Пора как-то определяться. То есть, пока не пришла его очередь угодить на допрос, обдумать бегство во всех деталях. План предстоит просчитать нехитрый, вовсе примитивный, если подумать, но из-за т е – п е р е ш н е й ставки, сиречь собственной шкуры, следует рассчитать каждый шаг.

Территория лагеря прожекторами по ночам не освещается. Дополнительных датчиков никто не устанавливал. Есть все шансы в несколько перебежек добраться до клуба – в точности так, как в последний раз. Вряд ли Катенька, уезжая (а она, несомненно, уехала вместе с большей частью прежней охраны, иначе согласно внутреннему распорядку присутствовала бы на аппеле), кому-то поведала о подземном ходе.

Итак, попадаем на кухню… Там висит несколько ватников, можно один прихватить с собой. В холодильнике и незапертых ящиках куча хороших продуктов, предназначенных для охраны. Можно унести, сколько поднимешь. Целая куча кухонных ножей. Курево, спички. Даже коньяк имеется. С такой экипировкой можно блуждать по тайге и пару недель, если все же правы те, кто считает, что до ближайших населенных пунктов километров полсотни, а то и поболе.

Дверь кухни запирается снаружи. Может, изнутри есть головка, которую достаточно повернуть, чтобы оказаться на свободе. Черт, не обратил внимания, какой там замок… Даже если и не открывается изнутри – не беда. Можно тихонечко вынуть стекло и вылезти. Кухня в отдалении, отнюдь не впритык к бараку охраны, вряд ли кто-то за ней наблюдает специально – с чего бы? Да еще ночью?

Словом, перспективы открываются самые радужные.

Вот только имеется некое досадное препятствие. Подробнее говоря, именуется оно законной супругой. Очаровательное создание десятью годами моложе мужа, дочурка полезного и небедного папы – породнились равные, конечно. За полтора года не надоела в постели, вроде бы не изменяет, хотя с женщинами никогда не известно. Жили, в общем, неплохо, притерлись характерами, хорошая пара…

Вот только к н ы н е ш н е й ситуации нужно подходить с новыми мерками. Старые не годятся. Ни единая.

Освободить ее с женской половины ни за что не удастся. И думать нечего. Такое проходит только в голливудских лентах. Проникнуть в барак охраны, захватить оружие, одного за другим повязать «черных»…

Вздор. Утопия. Мультфильм про черепашек-ниндзя. Ни за что не выйдет – он же не спецназовец, не супермен. Пристукнут самого, как пить дать. Следовательно…

Ничего не поделаешь. Бежать придется одному. Ничего другого сделать невозможно…

Решено. Поскольку спасти супругу невозможно, не стоит и терзаться. Наоборот – спасшись, он может отыскать милицию, еще каких-нибудь силовиков, привести подмогу… Спасет всех, кто еще жив. В ситуации, когда ничего нельзя сделать, ярлык труса безусловно не годится…

Остается еще одно препятствие. Старина Эмиль. Давний друг, сподвижник, верный коммерческий директор.

С одной стороны, вдвоем в тайге будет легче, поскольку сам Вадим с тайгой сталкивался исключительно на пикниках, а вот Эмиль как раз родом из лесной деревушки, где до армии и жил почти безвылазно. Этакий Тарзан, пролетарий от сохи. С ним было бы как-то спокойнее.

С другой стороны… Одному гораздо легче проскользнуть незамеченным. Для двоих риск запороться увеличивается даже не в двое – неизвестно, во сколько раз. Какая-то нелепая случайность, часовой, не вовремя решивший посмотреть на бараки, один успел благополучно проскользнуть в спасительную темноту клуба, а второй как раз и попался эсэсовцу на глаза – и все, поднимется тревога, пойманный под пытками обязательно проговорится, где прячется второй… (Он настолько живо и многокрасочно представил себе это, что железно уверился: оплошавшим будет как раз Эмиль, как же иначе, если Вадим должен бежать первым, как хозяин подземного хода?)

Если вдумчиво разобраться, Эмиль ему и не друг. Друг – это что-то большое, взятое из старинных романов. Ла Моль и Коконнас, Смок и Малыш, д’Артаньян и Атос. Двое в окопе, на фронте. «Сегодня мой друг защищает мне спину…» И так далее.

Их отношения никак нельзя оценивать в т а к и х категориях. Давние компаньоны – и не более того. Партнеры. К тому же доля Эмиля в фирме – несчастных десять процентов против Вадимовых семидесяти. Толковый коммерческий директор… отнюдь не единственный в Шантарске. Можно найти не хуже. Конечно, многое связывает… торговля турецкими свитерами? Свердловским золотишком? Польскими пшикалками? Маловато для н ы н е ш н е г о расклада. К тому же придется долго объяснять ему, почему следует отбросить всякие идеи насчет спасения Ники. Наш Эмиль, чокнутый на суперменстве, обязательно взбрыкнет, станет строить идиотские планы, в конце концов погубит обоих…

Решено. Для стопроцентного успеха предприятия группа беглецов должна состоять из одного- единственного человека. Не столь уж жуткая робинзонада предстоит – места, в общем, обитаемые, это вам не север Шантарской губернии, где у городского человека, сугубо асфальтового хомо вроде Вадима, изначально не было бы никаких шансов выжить в одиночку…

В душе оставался все же какой-то пакостный, грязный осадок, нечто вроде кислой отрыжки, но вскоре это прошло начисто. А там и подступил сон.