— Как так? Неужели мы на 67°7? северной широты? Но ведь это значит, что мы ужасно далеко завернули на север, больше чем на три градуса к северу от мыса Принца Валлийского!

— Совершенно верно, — заметил Норденшильд, — если вы ехали к мысу Восточному, то заблудились и взяли гораздо левее.

— Не понимаю, как это могло случиться. Мы все время справлялись с компасом. Разве только магнитная стрелка дала отклонение?..

— Очень может быть. Вы, вероятно, знаете, что во время северного сияния магнитная стрелка всегда испытывает колебания… Должно быть, это самое и случилось с вашим компасом.

Жюльен вытащил свой компас и сверил его с прибором Норденшильда.

Увы! — профессор был прав. Компас Жюльена оказался испорчен. Причина этого была теперь ясна, и путешественникам оставалось лишь принять меры против дальнейших отклонений стрелки, которые могли повлечь за собой весьма печальные последствия.

Для Жюльена начертили новую схему пути, дали ему другой компас, и француз встал, чтобы проститься с профессором.

Норденшильд не стал удерживать гостей, видя, что они так торопятся.

— Очень жаль, — сказал он, пожимая им руки, — очень жаль, что мне так мало пришлось для вас сделать. В сани ваши я велел положить провизии, ружей и зарядов. По крайней мере, вы теперь хоть несколько обеспечены… Но все-таки очень, очень жаль… Еще одно слово: нет ли каких-нибудь новостей из Европы?

— Мы сами уже давно оттуда, — отвечал за всех Лопатин, все это время молчавший. — Особенно свежих новостей у нас нет, разве только та, что пароход «Лена» благополучно прибыл в Якутск, исполнив ваше предписание.

— О, разве это не новость? Уверяю вас, что лучшего известия для меня вы не могли привезти. Я теперь вдвойне рад случаю, который свел меня с вами. До свиданья, господа, не говорю: прощайте. Желаю вам самого благополучного пути.

— До свиданья, господин профессор. Поверьте, что мы никогда не забудем того, что вы для нас сделали. Вы нас от многого спасли.

Путники сошли с корабля, подкрепленные физически и ободренные нравственно, сели на свои нарты и помчались дальше. Вскоре снасти гостеприимного корабля исчезли у них из вида.

Новый путь, начертанный Норденшильдом, шел не как прежде, вдоль всего материка до крайней оконечности мыса, а отклонился немного к югу, пересекал нижний угол основания мыса Восточного, проходил наискось через самый большой остров в группе Диомедовых островов, находящихся как раз посередине Берингова пролива, и прямо упирался в мыс Принца Валлийского.

Дорога, таким образом, сокращалась на тридцать верст из общего числа двухсот двадцати пяти. Время, потерянное на корабле, почти восполнялось благодаря рациональному маршруту.

Но, может быть, и разбойники тоже догадались сократить дорогу?

Вот в чем была опасность.

Проводники гнали оленей во весь опор. Стоило видеть, как быстроногие животные мчались по гладкому, твердому снегу.

Делая по шестнадцати верст в час, не жалея себя, олени как будто сами сознавали, что от их быстроты зависит участь преследуемых беглецов.

Так прошло полсуток. Три друга заметили, что уровень местности, по которой они проезжали, слегка понизился, и заключили, что материк злосчастного полуострова уже остался позади.

Нарты с тихим скрипом заскользили по льду Берингова пролива. Громкое, радостное «ура» путешественников далеко разнеслось в недвижном морозном воздухе.

Жак Арно уже начал в душе торжествовать победу над морем, которое ему удалось пересечь без морской болезни… как вдруг якут, обернувшись, в бешенстве крикнул:

— Опять варнаки!..

В ту же минуту, как нарочно, остановились и олени, выбившиеся из сил. Повернув к проводникам свои грациозные головы, они требовали пищу, которой, разумеется, не было подо льдом.

Якуты стали доставать из нарт благоразумно припрятанный запас мха, а европейцы, сидя в санях, с тревогой следили за длинным цугом саней, черной линией двигавшихся по белому снегу верстах в двух позади остановившихся путешественников.

— Негодяи! — проворчал Жюльен. — Неужели они осмелятся преследовать нас даже на американской территории?

— Конечно, осмелятся, — ответил Лопатин. — Неужели вы думаете, что они станут разбирать? Да к тому же мы еще не на американском берегу.

— Скажи, пожалуйста, — обратился к Жюльену Жак, — вот эта группа скал в двух километрах отсюда, — ведь это, кажется, и есть Диомедовы острова?

— Да.

— Они кому принадлежат? Америке?

— Не знаю, право. Да и не все ли равно? Monsieur Лопатин совершенно верно сказал, что бандиты разбирать не станут.

— Ну-ка, дружище, — спрашивал тем временем Лопатин якута, — посмотри, что там такое у них делается?

— Они тоже остановились покормить своих оленей, как и мы, — отвечал якут, без бинокля видевший совершенно ясно все, что происходило у разбойников.

— Но все-таки, друзья мои, — сказал Лопатин, — передав французам слова проводника, — все-таки у нас нет никакого основания надеяться опередить разбойников. Поэтому я не вижу другого средства, кроме открытого боя.

— Ну что же, бой так бой, — отвечал Жюльен. — Попытаем счастья.

— Надо бы как можно скорее добраться до утесов: они могут служить прикрытием.

— А пойдут ли олени-то?

— Надо попробовать.

— Господин, они уж поехали, — перебил разговаривающих якут, все время не спускавший с разбойников глаз.

Один из оленей при первых санях ни за что не хотел вставать. Пришлось обрезать постромки. Два других лениво, неохотно встали на ноги и еле-еле затрусили, постоянно оглядываясь на оставшийся на месте привала недоеденный мох.

Нарты разбойников заметно сокращали расстояние.

— Черт возьми! — вскричал Жюльен. — Ведь этак мы никогда не доедем до утесов. Лучше приготовим-ка оружие. Надо достать патроны.

— Патроны!.. — отвечал, бледнея, Жак. — Боже ты мой милостивый! Да ведь они упакованы в ящиках с медной обшивкой, и крышка завинчена… Нужно сначала отвинтить ее.

— Ну вот еще отвинчивать! Просто разбить один из ящиков топором.

— Но ведь если будем колотить по ящику, то произойдет взрыв.

В это время еще один олень лег на землю и жалобно мычал под ударами погонщика.

В двухстах шагах позади остановились и вторые сани. Олени третьих саней, увлеченные примером, тоже легли на снег.

До островов было сажень триста. Единственное, что оставалось путешественникам, это бежать туда бегом.

По счастью, и у разбойников тоже дело не обходилось без приключений. Их загнанные, с разбитыми ногами олени тоже падали то и дело на землю.

Пришлось и бандитам сойти с саней и устремиться к утесам, торчавшим на льду.

Впереди всех бежал озлобленный неудачами, свирепый атаман шайки. Чтобы облегчить бег, он скинул с себя шубу и остался в одном своем фантастическом, Бог весть откуда добытом, вернее же всего — украденном мундире.

Он достиг саней, покинутых путешественниками, успевшими наконец взобраться на крутую скалу и приготовившимися к защите.