вечером, в праздник Мая, видел на Гревской площади Артюса, разговаривавшего с Гертрудой. Я подошел к ним, когда Гертруда уже уходила, и, признаюсь, не придал этой встрече никакого значения. Однако помню, что разговаривали они как близкие друзья.

— Допустим, что это так, но раздобудем ли мы достаточно надежные доказательства, которые позволили бы сообщить об этом судьям Сен-Жермен-де-Пре? Им будет подсудно это дело, когда обвиняемого схватят. Все мы хорошо знаем, дорогая, как строго церковное правосудие следит за тем, чтобы окружить себя гарантиями, как оно требовательно к доказательствам. Но у нас их нет! Наших утверждений недостаточно. Нас попросят представить что-то другое, кроме предположений.

— Черт побери, чтобы все выяснить, остается одно: идти туда и убедиться, увидев его своими глазами.

Арно поднялся. Он весь был во власти нетерпения, подобно лошади, бьющей копытом о землю в ожидании начала гонки.

— Прежде чем бросаться так, наобум, в такое предприятие, последствий которого мы не можем предвидеть, надо хорошо подумать, — проговорил Филипп, менее разгоряченный, чем его шурин. — Не будем забывать, что Артюс очень хитер. Он, несомненно, окружил себя тысячью предосторожностей, чтобы его не заметили, когда он шел к Гертруде, в которой нашел сверх всего исключительную союзницу! С тех пор он, разумеется, постоянно настороже и, ручаюсь, спит одним глазом!

— У нас — это ясно — сильный противник, — сказал студент, — и я согласен с вами, что оба они должны вести себя дьявольски осторожно, но в конце концов не так-то легко спрятать кого-то, чтобы это не стало как-то известно в округе. Думаю, если порасспросить соседей Гертруды, то можно получить нужные сведения. Я пошел!

— Нет, нет, Арно! Умоляю вас! Послушайте Филиппа, не горячитесь! — взволнованно проговорила Флори. — Место там глухое, соседей нет, ни одного дома поблизости. Нет ни улицы, ни хотя бы сарая, где можно было бы спрятаться. Вас заметят, как только вы там появитесь, и это лишь удвоит бдительность Артюса и его хозяйки!

— Что же тогда, по-вашему, делать? Ждать, все время лишь ждать, потерять еще больше времени?

— Нет, разумеется… — Флори колебалась. — Мне пришла мысль, — обратилась она к мужу, — но не знаю, хороша ли она.

— Почему бы ей и не быть хорошей, дорогая?

— Потому что она ставит под удар вас.

— Да? Это меня не остановит, уверяю вас! О чем все-таки речь? Я готов пренебречь любой опасностью, рискнуть всем, чтобы меня не терзали угрызения совести. Вы думаете, что поэт не дуэлянт и что мое место при дворе, а не на лужайке со шпагой в руке. Не отрицайте, я знаю, что вы так думаете… Для влюбленного в вас, для кого ваш покой превыше собственной безопасности, это оскорбительно и невыносимо. Вы оказали бы мне самую большую услугу, если бы сказали, что я должен сделать, чтобы реабилитировать себя в ваших глазах, да и возвыситься в собственных.

— Увы, это, несомненно, связано с большим риском…

— Ну и что? Скажите Флори, скажите же скорее, заклинаю вас!

Не снимая руки с плеча Филиппа, молодая женщина повернулась к Арно:

— Во время своего визига к нам, о котором я вам только что говорила, Гертруда не преминула расспросить меня о том, что мы оба намерены делать, чтобы отомстить. Мама рассказала ей, как вы, брат, хотели отыскать Артюса, поскольку первый его с нами познакомили. Она говорила о вашем чувстве ответственности, не скрывая, что вы возмущены действиями того, которого долгое время считали своим другом. Вот почему мне кажется невозможным, чтобы вы теперь туда отправились, не рискуя собой. Там слишком хорошо знают, чего можно от вас ожидать. Оба они тут же насторожились бы. Что же до вас, — продолжала она, снова обращаясь к Филиппу, — я заверила Гертруду в том, что буду умолять вас, мой друг, не подвергаться опасности насилия со стороны этих голиардов и что даже буду просить вас отказаться от мысли об их преследовании. Я вовсе не сомневаюсь в вашей храбрости, что бы вы об этом ни думали, дорогой, а просто не хочу, чтобы ваша жизнь подвергалась опасности…

Флори на минуту умолкла. Нежная улыбка, которая растопила бы и менее влюбленное сердце, чем сердце ее мужа, как солнечный луч озарила ее лицо.

— И я докажу вам, что нимало не сомневаюсь в вашей смелости, предлагая вам пойти к Гертруде, чтобы попытаться кое-что выяснить! В самом деле, после того, что я ей сказала, она будет относится к вам с меньшим недоверием, чем к брату, и не будет против вашего визита, разумеется предварительно спрятав Артюса. Да и под каким предлогом она могла бы закрыть перед вами двери? Разве мы не родственники? Она слишком сообразительна, чтобы не понять, что это была бы худшая из оплошностей! Да вы же и сами понимаете, что это неплохое решение. Вы придете к ней с самым невинным видом, и Гертруда будет обязана вас принять.

— Что именно я должен делать?

— Прийти в этот загородный дом под предлогом, что принесли ее книгу или песню, и незаметно приглядеться к помещению, поискать признаков пребывания там Артюса. Не следует забывать, что она далека от мысли, что мы подозреваем ее в укрывательстве нашего врага.

— Конечно. Но вы действительно думаете, что я так легко обнаружу следы его присутствия в этом доме?

— Я бы этому не удивилась. Человек всегда оставляет следы. В особенности в доме одинокой женщины.

— Может также случиться, что ваш муж неожиданно нарвется прямо на того, кого ему нужно выследить! — предположил Арно, к которому, казалось, вернулось хладнокровие, когда он услышал слова экзальтированного Филиппа. — Вы подумали о том, что ему грозит в таком случае?

— Черт побери, шурин, я буду только рад случаю доказать всем, что я вовсе не трус!

— Скорее, случаю попасть в руки убийц! Вы что, лишились рассудка, что ли?

Слушая брата, Флори тут же упрекнула себя. Как могла она не предвидеть последствий задуманного с такой легкостью под влиянием эмоций?

— Забудьте, друг мой, то, что я только что вам предложила, — воскликнула она в раскаянии. — Умоляю, забудьте это! Это была глупость с моей стороны! Не может быть и речи о том, чтобы вы подвергались такой опасности, — где только была моя голова!

Она оборвала себя на полуслове, встретив взгляд Арно, наблюдавшего за ней так внимательно и с таким многозначительным удивлением, что она сразу поняла, что он делает неприятные выводы о ее поведении.

Боль как кнутом хлестнула Флори.

Осознав возможный смысл своей инстинктивной позиции, она не могла не признать, что в этот момент узнала себя лучше: гордиться этим причин не было! К счастью, ее супруг не пришел к тем же выводам, что Арно!

Подняв снова глаза, она увидела, что брат по-прежнему смотрит на нее, и поняла что время, за которое она успела заглянуть в бездну своего существа, должно быть, было очень коротким. Не без некоторого опасения, но в надежде на то, что их обычное взаимопонимание несмотря ни на что не пострадает, она улыбнулась брату. Он ответил ей улыбкой. Значит, она не ошиблась!

— Можно представить себе и другую возможность, — сказал он, продолжая разговор, как если бы ничего не заметил, что было наилучшим свидетельством о заключенном с ней мирном договоре. — Я только что подумал — это просто вопрос здравого смысла: я чем-то рискую в своей разведке лишь в том случае, если в ее доме окажется кто-то, кто меня увидит, это же очевидно! Если же в доме никого нет, бояться мне нечего. Вот и все! Таким образом мы выведем их на чистую воду!

— Каким же образом?

— Как добропорядочные родственники — разве это не так? — приглашаем Гертруду к вам на обед или на ужин в ответ на ее приглашение в тот день. Поскольку такого, насколько я знаю, со дня вашей свадьбы не было, она будет польщена и увидит в этом доказательство того, что вы не держите на нее зла за случайное совпадение, в котором она была причиной. У нее не будет повода отказаться, что было бы с ее стороны неосторожностью, она явится, даже если этого ей вовсе не захочется, и я буду свободен в своих