время у меня развилось стойкое отвращение к любой работе, а потому в раздел «Наем» я даже не заглядывал. Но чего не сделаешь от скуки, и вот оно, объявление. «Боярскому роду Земцовых требуется сопроводитель груза. Крепкий мужчина, в связях порочащих его, не замеченный. Жалованье 3000 рублей». На неполных двадцать золотых я прожил целый месяц и практически ни в чем себе, любимому, не отказывал. А тут целых три тысячи, то есть триста червонцев! Одноразовая работа даст возможность целый год предаваться лени и изображать из себя исследователя. Я потянулся к телефону. Немного приукрасив, малость умолчав, я таки добился того, что мне назначили «собеседование». Итак, завтра. А сегодня я решил обновить гардероб, нисколько не смущаясь тем, что заплатить мне нечем.
— Юрий Иванович, к главе рода Земцовых на собеседование!
Ворота загородного особняка открылись, и я вошел. Поместье было огромным, и закрадывалась мысль о том, что при таких деньгах найти верных людей не должно составлять проблемы.
Но тут мы прибыли, и я предстал перед лицом человека лет пятидесяти, с породистой сединой и густым баритоном.
— Итак, вы предлагаете свою кандидатуру, Юрий Иванович?
— Именно за тем я здесь.
— Сколь часто приходилось вам выполнять подобную работу и есть ли у вас отзывы?
Сопровождать мне приходилось только Инну, а представив, что она могла сказать «по поводу», я с трудом сдержал улыбку. Но нагло врать ни в коем случае не рекомендуется, и я ответил почти правду:
— Всего лишь один раз, и клиентка осталась довольна.
— Могу я узнать имя госпожи?
Это уже слишком, и я резко ответил:
— Нет, ни в коем случае!
Он благосклонно кивнул и представился:
— Меня зовут Павел Модестович, и, вероятно, мы поладим.
Откуда-то сбоку послышался вздох. но лицо собеседника оставалось непроницаемым.
— О чем конкретно идет речь? — Но он лишь покачал головой:
— Не сегодня, а пока возьмите, за потраченное время. — В прозрачном мешочке лежало десять червонцев. — Я думаю, мы еще увидимся.
Кивнув на прощание, он вышел.
Меня проводила к выходу девушка лет двадцати восьми. Наверное, секретарь, подумал я, не переставая удивляться странной аудиенции. Но сто рублей внушали чувство оптимизма, и я постарался отбросить сомнения. Спутница внимательно разглядывала меня, как будто пытаясь увидеть что-то, ведомое лишь ей одной. Но на женщин я всегда обращал мало внимания, а потому, лишь сухо кивнув на прощание, вышел.
Наутро мне позвонили и, осведомившись о состоянии духа, попросили прийти снова. Не вдаваясь особо в подробности, нас с секретаршей представили друг другу, после чего мне сообщили, что я должен ее сопровождать из пункта А в пункт Б. Я заполнил стандартное соглашение, обязуясь защищать «собственность дома Земцовых», не щадя живота своего. Если только девушка была собственностью. После чего получил тысячу рублей аванса и был отпущен до завтра.
Не представилось случая ознакомиться с банковской системой Империи, а потому капиталы я припрятал возле водопада. Немного посомневался и увеличил свой арсенал на один револьвер с двумя коробками патронов. Хотя, судя по новостям, на российских просторах царило благодушное спокойствие и в индейцев поиграть вряд ли удастся.
Всё происходило как-то буднично. Мы сели в поезд и приехали в Марсель. Попутчица моя в руках держала небольшой саквояж. К груди, впрочем, не прижимая и беспокойства особого не выказывая. В месте назначения остановились на постоялом дворе и, переночевав, наутро отправились в загородный особняк, чем-то похожий на парижский. Спутница прошла куда-то вовнутрь, а меня попросили подождать в холле, любезно предложив перекусить и выпить чаю. Спустя часа два девушка вернулась и, кивком пригласив за собой, проследовала к выходу. Напряженно-настороженное выражение на ее лице сменилось облегчением, и я расслабился, решив, что миссия выполнена.
Они появились в поезде. Вошли в наше купе, наглые и уверенные в себе преторианцы. Никогда и ни в чем не знающие отказа и практически не встречающие сопротивления. Экспресс несся со скоростью сто верст в час, а потому игры с коридором отменялись. Хотя нет, в режиме возврата я действовать мог. Девушка побледнела и судорожно сжала в кулаке кулон, висящий на цепочке. На губах старшего заиграла глумливая улыбка.
— На полном ходу не спрыгнешь, а соскочишь — так не вернешься.
Убежать-то можно в любую минуту, но вот «выйти» назад в купе поезда, который давно ушел, было проблематично. И падать на рельсы с огромной скоростью не хотелось. Интересно, смогу ли я взять ее с собой в прошлое? С Инной такие штучки удавались, но не очень.
Улыбка сошла с его лица, и уже официальным голосом он продолжил:
— Именем Его Императорского Величества, Государя Всея Руси и губерний Павла Четвертого вы, боярыня Земцова, обвиняетесь в измене государевой и схоронении осколка камня Божьего, собственностью короны российской являющегося. Властью, данной мне Государем, повелеваю сдать оный немедля, уповая на милость Божию и Дома Царского.
Виновница «измены государевой» молчала, упрямо стиснув губы, и указывала мне глазами на стоп-кран. Между мной и ним было около полутора метров и два здоровенных преторианца. Старший что-то понял и дал команду своим псам. Те бросились на девушку, а я прыгнул на них, не строя никаких планов и полностью доверившись рефлексам. Они были очень сильны, но я не ставил своей целью ни победить их, ни закрыть от них мою спутницу. И потому до стоп-крана добрался.
— Мужика держите, — заорал старшой, но поздно. «Да уж, не отмотаете», — злорадно подумал я. Моя же подзащитная схватила меня за руку и, сжав в другой кусок хрусталя, висевший у нее на шее «перешла».
19
«Мы никогда не ходим друг к другу в гости», — вспомнились слова аббата. Что ж, не ходите — и ни ходите себе.
Что это за место, я понял сразу. Такое же небо, без солнца, но более голубое. Вместо реки имелось озеро, с растущими на берегу плакучими ивами. Сочная трава и следы лагеря. Я осматривался, крутя головой, а девушка удивленно уставилась на меня:
— Как вы себя чувствуете?
— Превосходно, и голова не кружится.
— И… что вы видите? — взволнованно спросила она.
— Надеюсь, то же, что и вы. Прекрасное озеро, чудесный луг и стоянку первобытного человека.
— Не может быть! Или же это знак свыше.
Я немного погордился, так как быть знамением было приятно. Но Елена не разделяла моих чувств и горько разрыдалась. Я обнял ее и гладил по голове, пытаясь найти слова утешения. Хотя какое тут утешение. Государственная измена дело не шуточное. И уже не суть важно, прав ты или виноват, всё равно замаран. Как в той байке: «То ли он украл, то ли у него украли, в общем, была там какая-то неприятная история».
— Ах, если б я знала. — Она хлюпала носом, храбро пытаясь улыбнуться. Что ж, не она первая, не она последняя.
— И что бы было?
— Я бы спрятала камень, а нет улик — нет и измены.
— Возможно, — осторожно начал я, — я смогу вам помочь, но в ответ хочу кое-что узнать об этом камне.
— Да я и сама ничего не знаю, так, бабушкины сказки. — Это мы слышали.
— Но всё же, — не сдавался я.
— Ну… это привилегия царствующего дома. Говорят, раньше каждый дом имел несколько камней, но теперь их почти не осталось.
— И для чего они нужны?
