– А тебе кто нужен?

– Неужели ты не понимаешь, мне нужен юноша, воин, который умеет обращаться с кинжалом и мечом, который может быстро бегать и высоко прыгать, но которого критяне примут за девушку.

– А почему они меня не примут за девушку? – спросила Кора.

– Потому что ты не юноша!

– Так ты радуйся, что я не юноша! Значит, меня не смогут разоблачить. Даже если разденут догола.

– Даже если разденут догола? – переспросил Тесей, дотрагиваясь кончиком указательного пальца до переносицы. – Это любопытно.

– Послушай, сынок, – сказал тогда старый царь Эгей. – Если тебе в самом деле все равно, кто умеет обращаться с мечом и кинжалом, то испытай Кору, а потом уж чеши нос!

– Это идея! – сказал Тесей и протянул Коре кинжал, который взял у брюнетки. – Можешь ли ты перерезать паутинку, по которой спускается паучок в дальнем конце зала?

Все обернулись в ту сторону, но мало кто смог разглядеть паучка.

Кора потрогала кинжал. Он был железным и, если как следует нажать, гнулся.

– Хорошо, – сказала Кора и незаметно для всех быстрым движением согнула длинное лезвие кинжала и тут же метнула его.

Кинжал полетел через весь зал, перерезал паутину, чуть коснулся дальней стены, взлетев повыше, прилетел обратно к Коре и оказался у нее в руке. Теперь осталось лишь быстро разогнуть самодельный бумеранг и протянуть его пораженному Тесею.

– Ты волшебница? – спросил Тесей.

– Нет, я умная, – ответила Кора.

– А может ли прыгать эта девушка? – спросил царь Эгей.

– Здесь тесно, – ответила Кора. – Некуда прыгать.

Но все же она подпрыгнула на месте – метра на два, не выше, схватилась за балку под потолком, оттолкнулась от нее и опустилась у самых ног афинского царя.

Эгей испуганно отпрянул, а когда пришел в себя, то раздраженно произнес:

– С такими способностями лучше выступать в цирке! – Цари не любят, когда их пугают.

Но ни у кого уже не оставалось сомнений в том, что Коре уготовано место в женской каюте.

Когда Кора уселась на табуретку, кто-то из команды Тесея спросил:

– А зачем все это сделано?

Кора тоже рада была бы задать этот вопрос, но терпела, понимая, что кто-то его обязательно задаст.

– Есть секреты, – ответил Тесей, – которые знаю только я сам. Потому что я не могу рисковать. Вы же держите язык за зубами. Знайте, что вашему Тесею понадобилось, чтобы среди девушек было два юноши… – тут он сбился, проглотил слюну и, не глядя на Кору, закончил фразу: – …чтобы среди девушек было две персоны, которые умеют сражаться в ближнем бою…

– И охранять нас! – сказали хором три красавицы, которые были очень похожи, причем не только внешне, но и именами. Их звали Перибея, Эрибея и Феребея.

– Замечательно! – согласился Тесей. – Именно охранять. А теперь два слова скажет один из наших кормчих.

От стены отделились два человека средних лет. Первый был худ, высок и сутул. Его редкие волосы были связаны сзади в косицу. Лицо было темным от солнца и ветра, ибо кормчий весь день стоит на корме и управляет тяжелым рулевым веслом. Он же командует, когда ставить, а когда убирать парус. Первый кормчий – капитан корабля. За ним, отступив на шаг, вышел вперед второй кормчий, широкоплечий горбун с большим крючковатым носом. Он был рыжим, курчавым, лицо его усыпали веснушки.

– Наш первый кормчий – Феак, – представил Тесей, и Феак поклонился царю и наследнику престола.

Это был знаменитый кормчий. Имя его мало кто знал, а называли по имени славного племени феаков, из которого выходили лучшие кормчие. Горбуна же называли Навсифоем.

– Отплываем на рассвете, – сказал Феак. – Гребцов для корабля отбирал я сам. Это лучшие воины Афин.

– Я помогал Феаку и подтверждаю это, – сказал Тесей.

Навсифой говорить ничего не стал. Он глазел на красавиц, словно сатир. Впрочем, он настолько был похож на сатира, что Кора украдкой поглядела на его ноги. Но на ногах кормчего были самые обычные сандалии.

…Они покидали Аттику ранним утром, когда легкий туман еще плыл тонкой пленкой над морем, небо казалось розовым, все приметы были благоприятны, родители доплакивали последние слезы, а царь Эгей стоял рядом с сыном, держа его за руку, как маленького мальчика. Тесей тоже волновался и поправлял несуществующую дужку очков на переносице.

Судно было большим, тридцативесельным, и на веслах сидели славные афинские воины. Феак, стоявший у кормового весла, приказал поднять парус, чтобы в последний раз проверить снасти.

Парус захлопал под легким ветром, разматываясь и вползая на мачту. Навсифой метался вдоль него, следя, чтобы он поднимался ровно.