Алиса уселась на ступеньку и посмотрела вниз. У подножия лестницы стояли принцы, одетые как дети констебля.

— Вы уверены, что это он и есть?

— Я его голос знаю, — прошептал Эдди.

— Совсем не похоже, чтобы он умирал от голода, — заметила Алиса.

— Это он!

— Тогда у меня к нему есть несколько поручений. — И с этими словами Алиса вошла в комнату.

В комнате почти ничего не изменилось, если не считать того, что Генри Уайт отсчитывал серебряные монеты из своего кошелька, привязанного к поясу, а констебль уже держал за хвост несчастную птичку.

— Объясните, что это значит? — как можно строже спросила Алиса. — Чего мы ждем? Почему, когда каждая минута на счету, мы должны собирать голубей по башням Тауэра, платить за это гинеями и гоняться за кошками?

— А это еще что за создание? — удивился Генри Уайт. — Неужели это и есть твоя очаровательная дочка Бекки, констебль?

— Считайте что так, — ответила Алиса. — Хотя это совсем не так, потому что я — дочь фрейлины ее величества Елизаветы.

— И ты общаешься с этим негодяем?! — не поверил своим глазам сэр Генри.

— Только по приказу королевы и в интересах царствующего дома. Вы меня понимаете?

— Разговорчики! — рассердился сэр Брендбьюри. — Нам пора идти.

— Так, значит, это не вас морят голодом? — спросила Алиса.

— Меня, конечно же меня! — рассмеялся Уайт. — По приказу самого герцога Глостера!

— А почему вы такой веселый и здоровый?

— Потому что он хитрец и жулик! — проворчал констебль. — Потому что обдурил самого герцога Глостера.

— И вас? — удивилась Алиса.

— Меня ему не обдурить, — сказал констебль. — Мне он приличные деньги платит. Потому и живой.

— Значит, вы тоже ослушались герцога?

— Я?! Да ни в коем случае! Я точно выполняю указ: сэра Уайта не кормить, пока он не умрет своей смертью.

— Значит, я зря старалась, — вздохнула Алиса. — Мне нужно было поговорить с сэром Уайтом и принять его последний вздох.

— Ой, долго придется ждать! — произнес констебль.

— Надеюсь, что долго, — согласился Уайт.

— Так что же случилось? — спросила Алиса.

— Сначала все было ужасно, — сказал узник. — Меня заперли в этой башне и сказали, что мне суждено умереть от голода. И я начал умирать.

— Он умирал безобразно, — заметил констебль. — С криками и жалобами.

— Я же не совершил никакого преступления, — возмутился Уайт. — Меня задержали на берегу пролива, где я отдыхал и наслаждался свежим воздухом.

— Никто не дышит свежим воздухом в пустынном месте на берегу пролива, за которым лежит Франция, где скрывается враг престола и королевства, злобный бунтовщик некий Генри Ричмонд, — отрезал констебль. — Так что вас правильно арестовали.

— У меня ничего не нашли. Меня не в чем обвинить!

— Вас обвинили в дурных намерениях найти лодку и переплыть пролив, чтобы передать Ричмонду какое-нибудь письмо или еще чего похуже.

— Но ведь не было письма! — воскликнул Генри Уайт.

— Значит, плохо искали. И вообще, вы — известный друг Ричмонда. Так что вам и голову отрубить было бы правильно. А вас всего-навсего посадили в башню. Причем в хорошую башню, в Зеленую, тут и камера проветривается, и вид из бойницы прямо на газон…

— И сколько же времени прошло? — спросила Алиса.

— Скоро две недели, как я здесь, — вздохнул сэр Генри.

— И ничего не ели?

— Мне ничего не давали.

— А почему вы живой?

— Из-за кошки.

— Убью! — взревел констебль.

— На третий или на четвертый день, когда чувство голода уже пропало, я увидел, как ко мне в камеру вбежала кошка. Серая кошка, обыкновенная. Как пробралась наверх, не знаю, у них свои ходы. Пришла, легла рядом со мной. А я уже совсем ослаб, даже пожаловаться как следует не мог. Она пригрелась у меня на животе и грела меня всю ночь. А утром стала мяукать, чтобы я ее накормил. Потом сообразила, что кормить не будут, и убежала. Я подумал: «Вот последнее существо на божьем свете, которое обо мне подумало, — и то убежало». И вдруг — вы не поверите! — появляется кошка и тащит в зубах голубя! И кладет его к моим ногам. И ведь не крысу, не мышь, а голубя! Я был так голоден, что попытался съесть его сырым, но не смог. И тут я подумал…

Рассказ сэра Генри подхватил констебль:

— Прихожу я к сэру Уайту, чтобы проверить, живой ли он. Ведь герцог приказал, чтобы все его просьбы, кроме еды, выполнялись. А он сидит, держит в руках дохлого голубя и говорит: «А ну-ка, поджарьте мне эту птицу!»

— И при этом я предложил тебе гинею!

— Сначала я отказался, — продолжал констебль. — А потом понял, что запретов герцога я не нарушаю. Ведь никто не запрещал мне жарить голубей, если сам заключенный мне их выдает по штуке каждый день.

— И кошка продолжает носить вам голубей? — недоверчиво спросила Алиса.

— Когда выйду на свободу, — сказал сэр Генри, — отплачу ей добром. Она ведь не только подкармливает меня, но и согревает ночами.

— А мы эту кошку видели, — сказал принц Дик. Принцы незаметно поднялись на второй этаж — так заслушались удивительной историей сэра Генри Уайта.

И хоть свеча давала мало света, голос Дика показался узнику знакомым.

Он схватил свечу и, прежде чем Брендбьюри успел его остановить, кинулся к мальчикам.

— Это вы, ваше высочество? — прошептал он.

— Ни слова больше! — воскликнула Алиса.

— Ни слова больше! — повторил констебль.

Брендбьюри схватил мальчиков за руки и потащил их прочь, а Алиса, воспользовавшись суматохой, кинула сэру Генри Уайту сразу два мешочка с чищеными грецкими орехами.

— Это посылают вам ваши друзья, — сказала она. — Держитесь!

— А почему принцы…

— Да помолчите вы! Можете все погубить! Вы уже забыли, что видели нас здесь. Поклянитесь!

— Святым духом клянусь! Я никого не видел.

Алиса помахала ему и поспешила вниз по лестнице.

— Молодцы! — громко прошептал вслед сэр Генри. — И скажи королеве: я выполнил ее просьбу и успел передать мешочек.

— Ты идешь? — раздался снизу голос Брендбьюри.

Алиса догнала братьев на полпути к дому констебля. И тут все чуть не погибло.

Раздались голоса, песни и пьяные возгласы.

Окруженная факельщиками, в их направлении двигалась шумная процессия.

Констебль рванулся было к своему дому, подгоняя перед собой мальчиков, как коз, возвращающихся с пастбища. Алиса не успела его догнать, но почувствовала опасность и стала сутулиться еще больше,