но дверь в нее, где стояла охрана, находилась с внешней стороны крепости.

— Что-то ты поздно нынче, смотритель, — сказал один из стражников.

— Нет, не поздно, — ответил констебль. — Сегодня погода плохая, вот и кажется темно, а шесть часов еще не пробило.

— И то верно, — согласился второй стражник. — Сегодня день длиннее кажется.

Он стал отпирать дверь. Цепь со звоном упала на землю. Робин вздрогнул и прижался к отцу.

— И чего ты детишек тащишь в тюрьму, — заметил один из стражников. — Только пугаешь их на ночь глядя.

— Пускай приучаются, — отмахнулся констебль. — Будут отцу помогать.

— Правильно, — кивнул второй стражник. — С малолетства надо жестокостям учить.

Дверь открылась.

Констебль подзатыльниками загнал детей внутрь. На каменной лестнице было темно, но наверху в комнате принцев горели свечи, и сквозь бойницы проникал свет. При появлении гостей Эдди и Дик встали.

— Что-то вы сегодня поздно, сэр, — сказал Эдди. — Мы проголодались.

Даже в тюрьме юный монарх умел говорить с другими, как лев с блохой.

— Зато я привел к вам гостей, — сказал констебль, и его голос дрогнул.

Тем временем повар с помощником поставили обед на стол, и констебль знаком велел им удалиться.

Они вышли.

Принцы почувствовали что-то необычное.

— Каких гостей? — удивился Эдди. — Опять своих детей? Но ты же знаешь, какие они надоедливые. Мы не хотим с ними играть. Мы не играем с детьми тюремщиков.

— Ладно, ладно. — Констебль не хотел ссориться. — Вы на девочку поглядите.

— Это твоя дочь? — спросил Дик.

Алиса сняла шляпу, сорвала с волос плетеную сетку и тряхнула волосами.

И тогда принцы в один голос воскликнули:

— Ой, это же Алиса!

— Вот именно, — сказал констебль. — Надеюсь, вы ее признали?

— Разумеется, признали, — сказал Эдди.

— Тебя что, тоже арестовали? — испугался Дик.

— Нет, мальчики, — сказала Алиса. — Я пришла вас освободить.

— Ты? Нас? — не поверили принцы.

— С помощью нашего друга, констебля Тауэра сэра Джона Брендбьюри, которого вы, без сомнения, уже встречали в этих стенах.

— К сожалению, — сказал Эдди.

— В будущем вы станете относиться к этому джентльмену гораздо теплее, — сказала Алиса. — И если он не возражает, я сама расскажу вам, что произошло.

Констебль возражать не стал.

Они покинули башню ровно через полчаса.

Впереди шагал сэр Брендбьюри, королевский констебль Тауэра, рядом с ним, держась за его рукав, семенила Бекки в надвинутой на нос шляпе и темной накидке, скрывавшей платье. Девочка сутулилась, как и ее отец.

Следом за ними, держась за руки, шли сыновья Брендбьюри, Робин и Питер, один повыше, другой поменьше. Они тоже были чем-то похожи на отца — наверное, в первую очередь одеждой, словно им сшили камзолы из остатков материи, которая пошла на костюм самого сэра констебля.

Уже почти стемнело, дворы Тауэра опустели, и лишь стражники, что медленно шагали по газонам, положив на плечо алебарды, да редкие вороны, доклевывавшие свой ужин, нарушали тишину и покой крепости.

Вдруг взгляд констебля упал на мелкое создание — кошку, которая тащила в зубах голубя, и им овладела необъяснимая ярость.

Он отбросил руку дочери и кинулся к кошке, размахивая тростью.

Кошка побежала прочь, но не очень быстро. Во-первых, трудно бежать с толстым голубем в зубах, а во-вторых, кошка вовсе не боялась сутулого сэра Брендбьюри.

Волей-неволей дети констебля побежали за отцом через газон по направлению к Зеленой башне, сквозь бойницы которой пробивался слабый свет, будто там, на втором этаже, кто-то жег свечу.

Кошка добежала до башни и нырнула в небольшую дыру у ее подножия, видно, предназначенную для стока воды.

— Нет! — закричал констебль. — Ты от меня не уйдешь!

Он отыскал на поясе связку ключей и открыл замок на двери. Видно, в этой башне содержался не такой уж важный заключенный, раз снаружи не держали стражника и замок открывался так просто.

Замок с грохотом упал на каменные ступеньки, и констебль кинулся вверх по лестнице.

— Я ей голову оторву! — кричал он. — Она от меня живой не уйдет!

Дети побежали следом, но сэр Брендбьюри сверху крикнул им:

— Оставаться на местах! Я вернусь. Только убью ее и вернусь!

Алиса не послушалась констебля и взбежала по лестнице за ним, но в комнату входить не стала, а остановилась на ступеньках и осторожно заглянула внутрь.

Это была довольно просторная комната, потому что она занимала весь второй этаж башни. Она показалась Алисе совершенно пустой. Посреди комнаты стоял низкий стол, на котором горела свеча, а у дальней стены притулилась небольшая лежанка. На табурете перед столом сидел веселый толстощекий молодой человек с пышными усами и светлыми кудрями. Перед ним стояла миска, в миске лежала какая-то зажаренная птица. Молодой человек отлично слышал и крики констебля, и его топот по лестнице, но этот шум его никак не встревожил. Он продолжал обгладывать птичью ножку с таким наслаждением, что Алисе захотелось есть. Одет молодой человек был очень скромно — темные рейтузы, некогда белая рубашка с отложным воротником, рукава которой были закатаны до локтей.

— Что случилось? — спросил узник.

— Вы знаете, что случилось! — продолжал буйствовать констебль. — Где она? Выдать мне ее немедленно!

— И помереть с голоду? Нет, я не согласен!

— Из-за вас меня самого повесят!

— Туда тебе и дорога, скряга!

Констебль в гневе застучал тростью по полу. И тут из-под стола выскочила кошка, промчалась между ног сэра Брендбьюри и исчезла в дверях.

— Учтите, сэр Уайт! — заявил тогда констебль. — Я сейчас спущу на нее всех собак Тауэра и всего Лондона. Мы ее найдем и публично отрубим ей голову, потому что она — ведьма!

— Сколько? — не обращая внимания на крики констебля, спросил веселый узник.

— Сто гиней!

— Ты сошел с ума, скупердяй! — воскликнул узник. — Две гинеи, и чтобы к завтраку я имел суп из этой птички.

Оказалось, что на полу у его ног лежит голубь — тот самый, которого только что тащила в зубах кошка.

— Пять гиней!

Снизу донесся шепот:

— Алиса, это же дядя Генри Уайт!