– Когда он будет?
– Он будет сию минуту, мессир, я слышу, как он топает лакированными туфлями в подъезде.
– Потрудитесь приготовить всё, я приму его, – распорядился хозяин.
Коровьев щёлкнул пальцами, и тотчас кровать исчезла,
Через мгновение бывший барон, улыбаясь, раскланивался направо и налево, показывая большой опыт в этом деле. Чистенький смокинг сидел на бароне очень хорошо, и, как верно угадал музыкальный Коровьев, он поскрипывал лакированными туфлями.
Барон приложился к руке той самой рыжей, которая в голом виде встречала буфетчика, а сейчас была в платье, шаркнул ногой одному, другому и долго жал руку хозяину квартиры. Тут он повернулся, ища, с кем бы ещё поздороваться, и тут необыкновенные глазки барона, вечно полуприкрытые серыми веками, встретили Маргариту. Коровьев вывернулся из-за спины барона и пискнул:
– Позвольте вас познакомить…
– О, мы знакомы! – воскликнул барон, впиваясь глазами в Маргариту.
И точно:
Маргарита почувствовала поцелуй в руку, а душа её наполнилась тревожным любопытством. Ей показалось, что что-то сейчас произойдёт, и очень страшное.
Барон же уселся и завертел головой направо и налево, готовый разговаривать с полным непринуждением. И, однако, одного внимательного взгляда достаточно было, чтобы убедиться, что барон чувствует…
величайшее изумление. И поразили его две вещи: во-первых, резкий запах жжёной серы в гостиной, а главным образом, вид Коровьева. В самом деле! Среди лиц во фраках и смокингах и приличных хотя бы по первому взгляду дам поместился тип, который мог кого угодно сбить с панталыку. Одни гетры при кургузом пиджаке и пятно на животе чего стоили! Как ни гасил мышиный блеск своих бегающих глаз барон, он не мог скрыть того, что мучительно старается понять, кто такой Коровьев и как он попал к иностранцу.
А Коровьев именно и завёл дружелюбную беседу с напросившимся гостем, и первым долгом осведомился о погоде. Барона погода удовлетворяла, но Коровьев поражал всё больше, и диковато поглядывал из-под опущенных век барон на расколотое пенсне.
Кроме того, барона привело в смущение молчание самого хозяина. Барон похвалил вчерашний спектакль, а хозяин хоть бы звук в ответ.
Но вместо этого Коровьев затруднил гостя вопросом о том, как здоровье деток, в то время как деток никогда у барона не было. Смущение разлилось по лицу барона и даже начинало граничить с тревогой. Лица, находящиеся в комнате, всё более казались барону странными. Так, рядом уселась декольтированная дама, но на шее у этой дамы была рваная громадная и только что, по-видимому, зажившая рана, которая заставила чувствительного барона содрогнуться. Дальше хуже: повернувшись, барон увидел, что рядом с ним уселся законченный фрачник, на котором не хватало только одного, но самого, пожалуй, существенного – сапог. Фрачник был бос. Тут уж барон просто вылупил глаза. И закрыть их ему при жизни уже более не пришлось.
– Вас, барон, как я вижу, – вдруг произнёс хозяин, – удивляют мои гости? Да, не скрою и не стану отрицать, они оригиналы, но поверьте, вы изумляете их не меньше, чем они вас. Итак,
Внутри Маргариты оборвалось что-то, но ужаса она не испытала, а скорее чувство жутковатого веселья. Впервые при ней с таким искусством и хладнокровием зарезали человека.
Труп барона поехал вбок, но его подхватили ловкие руки, и кровь из горла хлынула в подставленную золотую чашу. И тут же в комнате начала бить полночь,
– Верни мне моего любовника, государь, – попросила Маргарита.
Воланд вопросительно повернул голову к Коровьеву. Тот что-то пошептал на ухо Воланду. Ещё несколько секунд не сводил тяжёлых глаз Воланд с Маргариты, а потом сказал:
– Сейчас будет сделано.
Вскрикнув от радости, Маргарита припала к тяжёлым сапогам со звёздными шпорами и стала целовать чёрную кожу и отвороты, задыхаясь, не будучи в состоянии произносить слова.
– Я никак не ожидал, чтобы в этом городе могла существовать истинная любовь, – сказал хозяин. –
– Он написал книгу о Иешуа Га-Ноцри, – ответила Маргарита.
Великий интерес выразился в глазах Воланда, и опять что-то зашептал ему на ухо Коровьев.
– Нет, право, это череда сюрпризов, – заметил хозяин, но слов своих не объяснил.
– Да, да, верните его, – умильно попросила Коровьева Маргарита.
– Нет, это не по его части, – отозвался хозяин дома, – это дело Фиелло.
И Фиелло получил приказ, но разобрать его Маргарита не могла, так как он был отдан шёпотом.
Ватная мужская стёганая кацавейка была на нём. Солдатские штаны, грубые высокие сапоги.
Маргарита, узнав хорошо знакомый рыжеватый вихор и зеленоватые эти глаза, приподнялась и с воплем повисла на шее у приехавшего. Тот сморщился, но подавил в себе волнение, не заплакал, механически обнимая за плечи Маргариту.
В комнате наступило молчание, которое было прервано словами хозяина дома, обращёнными к Фиелло:
– Надеюсь, вы никого не застрелили?
– Обращайтесь к коту, мессир, – отозвался Фиелло.
Хозяин перевёл взгляд на кота. Тот раздулся от важности и похлопал по кобуре лапой.
– Ах, Бегемот, – сказал хозяин, – и зачем тебя выучили стрелять! Ты слишком скор на руку.
– Ну, не я один, сир, – ответил кот.
Затем хозяин обратил свой взор на прибывшего. Тот снял руки с плеч Маргариты.
– Вы знаете, кто я? – спросил его хозяин.
– Я, – ответил привезённый, – догадываюсь, но это так странно, так непонятно, что я боюсь сойти с
