строки: «Я свою писательскую задачу в условиях неимоверной трудности старался выполнить, как должно. Ныне моя работа остановлена. Я представляю собой сложную… машину, продукция которой в СССР не нужна. Мне это слишком ясно доказывали и доказывают ещё и сейчас по поводу моей пьесы о Мольере». Едва ли Булгаков написал бы такие слова после уничтожения рукописей. Вместе с тем он чувствовал надвигающуюся скорую беду, и последняя ниточка к спасению – пьеса «Кабала святош», по его предчувствию, должна была вот-вот оборваться. «Одна мысль тяготит меня, – сообщает он в том же письме, – что, по-видимому, нам никогда не придётся в жизни увидеться. Судьба моя была запутанна и страшна. Теперь она приводит меня к молчанию, а для писателя это равносильно смерти… По ночам я мучительно напрягаю голову, выдумывая средство к спасению. Но ничего не видно. Кому бы, думаю, ещё написать заявление?»

Итак, рукописи были уничтожены писателем во второй половине марта 1930 года. Но что именно он уничтожил? Ответ вроде бы дан самим автором: «…черновик романа о дьяволе, черновик комедии и начало второго романа «Театр». Но не будем пока спешить с выводами.

Спустя три с лишним года Булгаков, вспоминая страшные для себя годы («Ох, буду я помнить года 1929-1931!»), писал В. В. Вересаеву 2 августа 1933 года: «В меня вселился бес. Уже в Ленинграде и теперь здесь, задыхаясь в моих комнатёнках, я стал марать страницу за страницей наново тот свой уничтоженный три года назад роман». Обратим внимание: уже речь идёт не о «черновике романа», а о «романе».

Но наиболее важные сведения содержатся в рукописи, написанной Булгаковым в 1937-1938 годах. Читаем в главе «Явление героя»: «Тогда случилось последнее. Я вынул из ящика стола тяжёлые списки романа и черновые тетради и начал их жечь… Покончив с тетрадями, я принялся за машинописные экземпляры (выделено мною. – В.Л.). Я отгрёб гору пепла в глубь печки и, разняв толстые манускрипты, стал погружать их в пасть».

Эта дополнительная информация имеет исключительное значение, ибо здесь впервые Булгаков упомянул об уничтожении машинописных экземпляров романа, то есть как бы признал существование законченного произведения. Тогда становится понятен и такой отрывок из последней редакции романа: «Он (роман – В.Л.) был дописан в августе месяце, был отдан какой-то безвестной машинистке, и та перепечатала его в пяти экземплярах». Правда, в той же последней редакции при описании сожжения романа машинописные экземпляры не упоминаются, а лишь подразумеваются под «тяжёлыми списками» романа («Я вынул из ящика стола тяжёлые списки романа и черновые тетради и начал их жечь»).

Вместе с тем очевидно, что полное отождествление героя романа и его автора невозможно, тем более что в данном эпизоде достаточно много художественного вымысла (например, появление Маргариты в момент сожжения рукописей). Но, к сожалению, никаких следов существования машинописных экземпляров первых редакций романа за многие десятилетия никому обнаружить не удалось.

Приходится признать, что возникающие сомнения не так легко опровергнуть. И тем не менее не верится, что писатель «выдумал» историю с законченным романом – слишком трагическими были для него эти события. К тому же и Л. Е. Белозёрская (её рукою под диктовку Булгакова написано несколько глав романа), и друг писателя С. А. Ермолинский, независимо друг от друга, утверждают в своих воспоминаниях, что Булгаков читал несколько раз роман о дьяволе своим друзьям на Пречистенке по машинописному тексту. Более того, Л. Е. Белозёрская по памяти приводила выдержки из глав, которых нет в сохранившихся черновиках (например, «Шабаш ведьм»). Словом, близкие писателю люди были убеждены, что Булгаков читал законченное произведение.

Но скептики тут же могут задать вопрос: «А стоит ли вообще об этом говорить, если предполагаемые машинописные экземпляры романа всё равно все уничтожены автором?»

По поводу этого возможного вопроса хотелось бы заметить, что если есть хотя бы малейшая надежда для отыскания утраченных уникальных рукописей, то нужно сделать всё возможное, чтобы проверить обоснованность возникшей версии.

Но вернёмся к сохранившимся рукописям романа и попробуем разобраться в его редакциях и вариантах.

Как уже было сказано, к счастью, всё же уцелели две тетради с черновым текстом уничтоженного романа и кусочки отдельных листов из третьей тетради (1928-1929 гг.). Кроме того, остались нетронутыми две тетради с черновыми набросками текстов (1929-1931 гг.). Тетради 1928-1929 годов не имеют следов огня, но большая часть листов с текстом оборвана.

Л. М. Яновская по этому поводу пишет: «…Булгаков рвал их (тетради. – В.Л.), сидя за столом, не торопясь, просматривая страницу за страницей. И видно, что сделал он это не вдруг, а в разное время, в разном настроении и, вероятно, по разным поводам… Пожалуй, это более похоже на ликвидацию ненужных автору черновиков, когда уже существует текст, переписанный набело. На ликвидацию дорогих автору черновиков, след которых, знак которых всё-таки хочется оставить – для себя… Многие листы в рукописи сохранены. Случайно сохранены? Да нет, пожалуй. Сохранена неоконченная глава, сохранены требующие доработки главы…» (Л. Яновская. Творческий путь Михаила Булгакова. М., 1983, с. 229-230). Благостная картина нарисована исследователем. По нашему мнению, она лишь в малой степени соответствует действительности.

Первая сохранившаяся тетрадь имеет авторский заголовок на обложке: «Черновик романа. Тетрадь I». В ней можно насчитать пятнадцать глав, из которых первые одиннадцать, наиболее важные по содержанию, уничтожены, а последние четыре сохранены. Чётко видно, что листы захватывались пучками, причём довольно большими, вырывались рывками, в спешке и неровно. Иногда оборванные листы подрезались под корешок, а иногда оставалась лишь узкая полоска с текстом. Чем это можно объяснить? Если последующую «обработку» наполовину уничтоженного текста осуществлял сам автор, то только с единственной целью – ликвидировать наиболее острые по содержанию куски текста, за которые он мог в те годы сурово поплатиться. Но нельзя исключить, что остатки текста уничтожались не самим автором и в более поздние сроки. Во всяком случае, если большую часть текста, оставшегося после первой его «обработки», ещё можно реконструировать, то вырезанные куски оборванного текста восстановить невозможно.

Сразу заметим, что текст первой тетради представляет собой первую редакцию романа о дьяволе. Рукопись имела несколько заголовков, из которых ясно читается лишь один – «Чёрный маг». Причём встречается это название дважды: в начале текста, перед предисловием, а затем через несколько страниц – перед вторым вариантом предисловия (во втором случае оно – единственное!). Из других названий сохранились на оборванном первом листе лишь первые слова: «Сны…», «Гастроль…». Таким образом, название «Чёрный маг» для первой редакции романа о дьяволе является, на наш взгляд, вполне обоснованным. [См. «Комментарии», – Ред. >>>]

Из материалов, уничтоженных автором в марте 1930 года, сохранилась также тетрадь, на которой написано: «Черновики романа. Тетрадь II». Оставшаяся нетронутой, надпись имеет большое значение, ибо точно указывает на последовательность работы над романом – перед нами начало его второй редакции. Подтверждением является сам материал тетради.

Прежде всего о названии. Первый лист тетради вырезан под корешок, а на втором, оборванном наполовину листе уничтожен кусок листа с заголовком и датой. По непонятным причинам в первой и второй редакциях романа уничтожались его начальные листы. К счастью, остался нетронутым первый лист четвёртой главы данной редакции, которая называлась «Мания фурибунда». Интересен её подзаголовок: «…глава из романа «Копыто инженера». Поскольку в данной редакции какое-либо другое название романа больше нигде не упоминается, то есть все основания назвать её «Копытом инженера». Это удобно для соотнесения второй редакции с первой («Чёрный маг») и с последующими редакциями. Из второй черновой редакции романа сохранились полностью или частично тексты с первой по четвёртую главу, часть текста седьмой и пятнадцатой глав и обрывки текста из других глав романа. Анализ текстов показывает, что это самостоятельная, к сожалению сохранившаяся частично, редакция романа. [См. «Комментарии», – Ред.>>>]

Если предположить, что существовал машинописный вариант «романа о дьяволе», то необходимо констатировать его полное уничтожение самим автором, причём неизвестно, была ли это новая редакция романа или перепечатка второй редакции, также в значительной части уничтоженной.