короля?

Однако молчание всё ещё длилось; Хетвар пристально смотрел на Ингри и, не отводя от него глаз, только сделал повелительный жест в сторону растерянного Биаста.

Тот вопросительно взглянул на хранителя печати и облизнул губы.

— Я побывал у постели отца, прежде чем приехать сюда. Его состояние хуже, чем я думал. Меня он узнал, но говорит он совсем неразборчиво, а к тому же ужасно пожелтел и ослаб. Он снова уснул почти сразу же… — Принц помолчал, и голос его зазвучал ещё печальнее. — У него кожа как бумага. Он ведь всегда… он никогда… — Биаст умолк — прежде чем, как подумал Ингри, голос ему совсем изменит.

— Вы должны, — сказал Ингри, тщательно подбирая слова, — подумать об опасности того, что выборы состоятся очень скоро.

Хетвар кивнул. Биаст тоже кивнул, но очень неохотно. Опущенные веки только отчасти скрывали панику, отразившуюся в глазах принца; его взгляд в сторону Хетвара явно содержал вопрос: позволено ли его странному воину-волку так свободно рассуждать о высокой политике. На мрачном лице хранителя печати ответа он не прочёл.

— Я практически уверен, — продолжал Ингри, — что запретные эксперименты Болесо имели целью захват королевской власти.

— Но он же младший сын! — воскликнул Биаст и поспешно поправился: — Был…

— Такое бывает возможно исправить… Благодаря магии вас можно было бы убить, не попавшись. Как я убедился на собственном опыте.

Хетвар неожиданно впал в глубокую задумчивость.

— Дело в том, — пробормотал он, — что было куплено и продано больше голосов, чем имеется выборщиков. Я никак не мог понять, в чём тут ловушка.

— Насколько можно быть уверенными в том, что принц-маршал унаследует престол? — спросил Ингри Хетвара, дипломатично поклонившись Биасту. — Если священный король умрёт, когда так много знати собралось в Истхоме на похороны Болесо, выборы могут произойти очень быстро.

Хетвар пожал плечами.

— Хокмуры и их союзники из восточных провинций давно готовятся именно к такой ситуации, как нам хорошо известно. Их клан потерял престол четыре поколения назад, но они всё ещё жаждут власти. Они не заполучили, насколько я могу судить, достаточно голосов, но если учесть колеблющихся… Если Болесо тайком пытался сплотить именно их, то после его смерти они снова рассеялись.

— Считаете ли вы, что теперь колеблющиеся примкнут к партии его брата? — Ингри бросил взгляд на Биаста, который всё ещё с несчастным видом переваривал намёк на братоубийство.

— Может быть, и нет, — протянул Хетвар, нахмурив брови. — Члены клана Фоксбриар, хоть и знают, что их лорду не победить, способны воспользоваться неразберихой. Если выборщики долго не смогут прийти к определённому решению, как бы дело не дошло до мечей.

Биаст всё ещё оставался хмурым, но при этих словах его рука решительно сжала рукоять меча. Этот жест не прошёл мимо внимания хранителя печати; он предостерегающе поднял руку.

— Если бы принц Биаст был устранён… — осторожно заговорил Ингри, — впрочем, даже не важно, был бы он устранён или нет… мне кажется, что заклятие, способное заставить убить, с тем же успехом может тайно заставить проголосовать за нужного человека.

Ингри думал, что Хетвар и до сих пор относился к его словам с полным вниманием; как оказалось, он ошибался.

— Действительно, — выдохнул хранитель печати. Более неподвижным он уже не мог сделаться, но теперь от его неподвижной фигуры веяло леденящим холодом. — Скажите, Ингри… вы способны ощущать подобные заклятия?

— Теперь способен.

— Хм-м… — Хетвар окинул Ингри оценивающим взглядом.

«Значит, теперь я спасён. По крайней мере в том, что касается угрозы со стороны Хетвара. Может быть».

Хетвар издал наполовину вздох, наполовину стон и снова пригладил волосы.

— А я-то ещё думал, что разбираться предстоит только с подкупом, принуждением, угрозами, двуличием… — Новая мысль заставила его глаза сузиться. — И кого вы подозреваете в незаконной магии? Раз уж не меня?

Ингри вежливо склонил голову — принося извинения, но не признавая своей вины. «Если дорожишь жизнью, храни и свои, и мои секреты…»

— У меня нет достаточных доказательств. Такое обвинение очень серьёзно.

Хетвар поморщился.

— Ваш дар к преуменьшению, как я смотрю, не изменил вам. Этим придётся заняться храму, знаете ли.

Ингри с несчастным видом кивнул. Он хотел, чтобы маг — даже в мыслях он предпочитал не уточнять: волшебник или шаман, — который наложил на него заклятие, был повержен, но совсем не стремился разделить его участь. Впрочем, знать, что Хетвар по крайней мере будет той стеной, которая защитит его тылы, было огромным облегчением. Ингри только надеялся, что не разрушил её, испытывая на прочность.

И если Хетвар — не сообщник человека, злоумышлявшего на жизнь Йяды, то, может быть, мольба о справедливости будет услышана? Когда ещё у Ингри появится шанс встретиться с Биастом лицом к лицу? Он сделал глубокий вдох.

— Остаётся ещё дело леди Йяды. Если вы желаете прикрыть безумие и богохульство Болесо, то суд над ней — последнее, чего можно хотеть. Позвольте расследованию вынести решение о самозащите, а ещё лучше — о несчастном случае, и отпустите её.

— Она убила моего брата, — возразил Биаст, хотя и не с такой горячностью, как мог бы.

— Тогда пусть она заплатит пристойную цену крови, как это было принято в Древнем Вилде, — не слишком высокую, конечно. Честь будет спасена, а тайна сохранена, — добавил Ингри осторожно.

— Такой прецедент едва ли хорош для члена королевской семьи, — покачал головой Хетвар. — Это всё равно что объявить охоту на Стагхорнов, а то и всех знатных лордов. Имелись очень веские причины для того, чтобы орден Отца затратил столько усилий для искоренения этого обычая. Богатые могли бы без страха покупать жизни бедняков.

— А разве сейчас это не так? — спросил Ингри.

Хетвар предостерегающе кашлянул.

— Гораздо предпочтительнее, чтобы её казнь свершилась быстро и безболезненно. Может быть, можно даровать ей милость — отсечение головы мечом вместо виселицы или костра.

«А я — ваш доверенный меченосец».

— В этом деле всё более запутано, чем кажется на первый взгляд. — Ингри не хотелось разыгрывать эту карту, но суровое выражение лиц Хетвара и принца привело его в ужас. Он посеял идею в их головах; может быть, нужно время, чтобы она укоренилась. «Неужели её жизнь должна оказаться в опасности только потому, что я побоялся заговорить?» — Я думаю, что её коснулся бог. Преследовать её опасно.

Биаст фыркнул.

— Коснулся убийцы? Сомневаюсь. Если так, пусть боги пошлют ей защитника.

Ингри с трудом сдержался: у него было такое ощущение, будто он получил удар под ложечку.

«Похоже, что именно это они и сделали. Не очень хорошего, правда. Можно было бы ожидать, что боги окажутся способны на большее…»

Вслух Ингри сказал другое:

— Как случилось, милорды, что трон священного короля так обесценился? Когда-то он был действительно священным. Как смеем мы превращать его в товар, который можно покупать и продавать тому, кто даст большую цену? С каких пор принёсшие клятву богам воины сделались торговцами?

Эти слова задели Хетвара; он явно возмутился.

— Я использую все дары, которыми меня благословили боги, в том числе разум и способность предвидеть. Моя задача диктует, какими инструментами мне пользоваться. Я служил Вилду ещё до вашего рождения, Ингри. Золотого века никогда не существовало — всегда был только железный.