– Молодчага Пейпер. Это его, об авиации. Здорово, я тебе скажу. Решетов пальчики оближет.

Я взял бумажку.

– Ты что, не хочешь сам идти к Геннадию?

Андрей признался, что не имеет особого желания.

– Ну что ж, выручу друга.

Я спрятал бумажку в карман и стал просматривать газеты.

Не успел последний клиент переступить порог парадной двери, как в приемную вбежал Карл Фридрихович Франкенберг.

– Здравствуйте, здравствуйте, – приветствовал он нас, пожимая руки. – Заходите. Тут одно неотложное дело. Прощу за мной.

Наперсток была права. Карл Фридрихович выглядел взволнованным, взбудораженным.

Он подвел нас к книжному шкафу, протянул вперед руку и спросил:

– Видите?

Я и Андрей кивнули.

– Что это такое?

– По всем данным, – портативная пишущая машинка в твердом футляре, – ответил я шутливо.

– А почему внутри у нее что-то тикает? – подала голос из-за спины Карла Фридриховича Наперсток.

– Как это тикает? – удивился Андрей.

– А так, послушайте сами! – посоветовала Наперсток.

– Это ваша? – спросил я доктора.

Тот отрицательно покачал головой и сказал, что машинку эту принес и оставил здесь человек, которого мы зовем Дункелем.

Я сделал шаг, подошел к шкафу, взял футляр за ручку и приподнял. Он весил по крайней мере килограммов восемь-девять. Ухо, приложенное к самой стенке футляра, уловило едва слышное тиканье.

– Поставь на место! – сказал Андрей.

Я опустил машинку на пол, хотел открыть застежку, но она была заперта и не поддалась. Голубенькая кнопочка, ясно видимая ниже замочной щелки, привлекла мое внимание. Должно быть, с ее помощью освобождался затвор, но инстинкт самосохранения предостерег меня от эксперимента. А вдруг…

– Вы говорите, что это оставил Дункель? Как это произошло? – спросил я.

– Сейчас об этом говорить не время, – прервал меня Андрей. – Там внутри работает часовой механизм. У вас есть погреб? – спросил он доктора.

– Да, во дворе, под сараем.

– Проводи меня туда, – обратился Андрей к Наперстку, взял машинку и вышел за девушкой.

Я последовал за ними.

У входа в погреб Андрей скомандовал:

– Ступайте обратно в дом. Я сам.

Побледневшая Женя тихо произнесла:

– Как же так… один.

Я ничего не ответил. Мы прошли на застекленную веранду, где уже стоял в накинутом на плечи пальто Кард Фридрихович. Он не задал нам ни единого вопроса я лишь взглянул почему-то на часы.

В глубоком молчании, устремив напряженные взгляды в черный провал погреба, мы застыли на месте. Слова были не нужны. Да и какие слова способны занять в такую минуту человека!

Трудно представить себе состояние, охватившее каждого из нас. Мы не были объяты страхом. О себе, по крайней мере, я не думал, как не думали и Карл Фридрихович, и Наперсток. Мы думали об Андрее и торопили время.

Торопили мыслью, торопили учащенным биением сердца.

Миновала, кажется, вечность, прежде чем Андрей выбрался из погреба. В руке у него была все та же машинка. Не видя нас, он поставил ее на дорожку, вынул платок и старательно вытер лицо.

– Теперь не страшно, пусть стоит, пригодится еще, – сказал он нам уже в доме. – Эта кнопочка выключает механизм.

Все облегченно вздохнули. Теперь можно было спокойно сесть за стол и дать волю словам.

– Рассказывайте, – потребовал у доктора Андрей.

– Видит бог, – начал Карл Фридрихович, – я был уверен, что тот, кого вы зовете Дункелем, не узнал меня при встрече. Я ошибся. Он узнал. Более того, моя скромная персона заинтересовала его. Он возымел намерение повидаться и побеседовать со мной. И лучшим свидетельством этого может служить данный презент.

– Но как это произошло? Где были вы?