Джудит нервно покусывала губы. Рассуждения психолога были для нее абстракцией, представить этого она не могла. Более того, Джудит испытывала что-то вроде стыда. «Мне следовало бы рыдать, рвать на себе волосы, – подумала она. – Нормальная мать так бы и делала». Но таинственная анестезия, парализовавшая все ее чувства, продолжала действовать. Джудит ничего не испытывала – ни боли, ни страданий, не упуская при этом из виду, что собеседница внимательно за ней наблюдает.

– На теле Робина нет никаких признаков того, что с ним плохо обращались, – продолжила Санди. – Не подтвердилось и наше предположение, что у него были сексуальные отношения с похитителем. Во всяком случае, мальчик не был изнасилован. Простите, что я касаюсь деталей, но сфинктер у него узкий, отсутствуют геморроидальные узлы, что неизбежно при многократных половых актах. Правда, нельзя исключать, что извращенец устраивал с ним более безобидные сексуальные игры: поглаживания, мастурбацию в его присутствии, однако подобная практика не оставляет видимых следов. Дети редко понимают истинный смысл таких вещей. Но, испытывая к ним неприязнь, они прибегают к своего рода амнезии – забыванию нежелательных явлений. Робин не исключение из правила. Он держится за свою волшебную сказку, чтобы не помнить об остальном. Спустить его с небес на землю – нелегкая задача. Для выработки правильной стратегии нужно будет провести сложную аналитическую работу. Это необходимо, если вы не хотите, чтобы теперешнее состояние вашего сына переросло в психоз. Он сотворил искусственный мир, в котором ищет опору, используя доступные ему средства, впечатления от прочитанного. Его герои – Тарзан, Питер Пэн, маленький лорд Фаунтлерой [5]… Из книжных образов ребенок создал причудливую смесь, и крайне важно добраться до истины, скрытой под этой фантасмагорической оболочкой. Если Робину не помочь, то он совсем потеряет связь с реальностью. Процесс отчуждения начнет прогрессировать, и со временем мальчик окончательно замкнется в своем внутреннем мире. Психиатрические больницы заполнены такими пациентами, воображающими себя императорами с других планет. Обычно над этим смеются, а ведь на деле такой уход в псевдореальность страшен. Поэтому я призываю вас уделять большое внимание психологическому состоянию Робина, когда он отсюда выйдет.

– Вы мне его отдадите? – спросила Джудит.

– Конечно, – вздохнула Санди. – У нас нет оснований оставлять его здесь. Робин не захотел нам помочь, но в его поведении нет ничего настораживающего, никаких суицидальных симптомов. Он не пытался заниматься членовредительством, не страдает сомнамбулизмом. Зачем же держать его взаперти? Когда вернетесь домой, обязательно отведите мальчика к детскому психиатру, пусть врач позанимается с ним некоторое время, хотя бы несколько раз в неделю. Пока мы не видим другого решения. Если, разумеется, вы не откажетесь принять Робина и не будете настаивать на помещении его в специализированную клинику.

– Вы, наверное, шутите! – резко оборвала ее Джудит. – Как я могу хотеть, чтобы он попал в другую тюрьму, только что выйдя из одной?

На лице Санди появилась снисходительная улыбка.

– Джудит, – почти прошептала она, – не храбритесь, не изображайте железную леди, я отлично знаю, что вы умираете от страха. И это нормально. На вашем месте я ощущала бы то же самое. Вам предстоит встреча с незнакомцем, с ребенком, давно вами оплаканным. Мальчик, которого вам предстоит воспитывать, покажется вам совершенно чужим. Все придется создавать заново. Само собой ничего не наладится.

– Знаю.

– Скажу больше: многие годы Робин был изолирован от внешнего мира и боится его. Ему нелегко будет приспособиться к нашей жизни. Вполне вероятно, что он попробует изображать сумасшедшего, чтобы снова попасть в привычную обстановку, где, как ему представляется, он будет в безопасности. Классический синдром преступников, отсидевших длительный срок. Очутившись на свободе, они сразу совершают новое правонарушение, чтобы поскорее вернуться в камеру. На воле они не могут обрести уверенность в себе, им кажется, что они потеряли свое лицо. Робин в какой-то мере «ребенок из шкафа». Он стремился оттуда выйти, но оказалось, что действительность не имеет ничего общего с тем, что он представлял в заточении. Однако не все так плохо. Судя по всему, мальчика не избивали – защитный рефлекс не срабатывает, когда при нем делают резкие движения, иначе он пытался бы закрыть руками голову и лицо. Похититель обходился с ребенком мягко, заботился о нем, следил за его интеллектуальным развитием, возможно, в каком-то смысле даже лучше, чем это могли бы делать вы. Только представьте, мальчишка бегло изъясняется на латыни!

– Я хочу его увидеть, – сказала Джудит. – Прямо сейчас.

– Хорошо, – вздохнула Санди. – Только не вздумайте демонстрировать горячие родительские чувства, он не любит, когда к нему прикасаются. Помните: Робин – «королевской крови», нельзя дотрагиваться до мальчика без его позволения, это было бы преступлением – «оскорблением величества». Тело принца священно. Я надеюсь, вы понимаете, куда уходит корнями эта прихоть?

– Понимаю, его слишком часто… трогали против его воли, вот он и придумал такой способ защиты, чтобы избежать любых физических контактов.

– Правильно. И все-таки я хочу, чтобы вы поверили: ничего еще не потеряно! Мальчик слишком юн, чтобы окончательно сформироваться, судьба его не предопределена, нет никакой обреченности. Известно много случаев, когда дети, претерпевшие насилие, становились впоследствии гармонично развитыми людьми, творцами. На Робине не лежит проклятие. Его оружие – интеллект, с его помощью он сумеет перестроить свою жизнь. Не верьте тем, кто будет утверждать обратное.

Женщины вошли в узкий коридор без окон. Санди приложила палец к губам, сделав знак молчать, и толкнула дверь. Они оказались в темном помещении, в глубине которого стену заменяло зеркало без амальгамы, позволяющее следить за происходящим в смежной комнате. Джудит вся напряглась. Агент Миковски разговаривал с худеньким белокурым мальчуганом. Высокие скулы, четко очерченный рот.

«Бог ты мой, – пронеслось в ее мозгу. – Какая генетическая экспертиза… Он же вылитый отец!»

Джудит словно чем-то ударило, суеверный ужас сковал ее движения, и она замерла на месте. Теперь она знала, что не раскроет рта в присутствии ребенка. В течение трех лет после исчезновения Робина она тысячи раз представляла их разговор в момент встречи, сцена возвращения без конца проигрывалась в тайных уголках ее сознания, но со временем она перестала предаваться этой мелодраматической фантазии. Джудит почувствовала, что задыхается, ей не хватало воздуха.

– Постойте, – срывающимся голосом произнесла она, схватив Санди за руку. – Не сейчас… Я еще не готова.

– Понимаю, – отозвалась Санди Ди Каччо. – Сядьте в кресло. Я принесу вам сердечные капли. Ваше состояние можно понять. Не вините себя – вы хорошая мать, просто вам выпало тяжелое испытание.

Джудит опустилась в мягкое кресло. К горлу подступила тошнота. Она не могла оторвать взгляда от лица Робина. В звуконепроницаемой комнате невозможно было расслышать голос ребенка. У мальчика оказались изящные руки и лицо истинного аристократа, он прекрасно владел собой, был собран, не жестикулировал. Робин напоминал артиста, исполняющего на сцене свою роль. Он улыбался агенту Миковски, но особо, снисходительно, и это вызвало у Джудит неприязнь. За кого он себя принимает? Она закусила губу, раскаиваясь, что в ней так быстро проснулось раздражение.

«У него глаза взрослого человека, – с изумлением подумала она. – Взгляд старичка. Мальчишка так себя не ведет… в нем нет ни малейшей наивности. Словно дух пятидесятилетнего человека поселился в юном теле».

Ее пробрала дрожь от пришедшего ей на ум сравнения, вспомнились слова Джедеди: «Не лги себе, это уже не твой сын. Он стал другим. Чужаком. Не вздумай ему доверять».

Какая чушь! Перед ней был просто обманутый, одураченный кем-то мальчишка.

Неожиданно перед Джудит возникла фигура Санди со стаканом и лекарством в руке.

– Может быть, стоит отложить встречу? – спросила она.

– Я… я не знаю. Вы говорили с ним обо мне?

– Да, но кажется, он ничего не понял. Робин стоит на своем: его мать – Антония, королева Южной Умбрии.

– А если эта женщина существует, не королева, конечно, но, например, подруга похитителя, которая его