новых друзей. В университетской лиге я даже был одним из лучших. И это доставляло мне удовольствие. Я перестал притворяться, что слишком хорошо умею играть. Понимаешь? Пойдем!
— Можно, я еще поиграю?
На этот раз Томми отразил шар так, что он выписал дугу высоко над машиной, едва избежав края сетки, и ударился о высокую ограду на расстоянии тридцати футов. Возможно, шар просто улетел далеко в поле, а возможно, попал в одну из мишеней, и я сделал вид, что поверил в последнее.
— Надо же, — прицокнул я, — надо же, вот это бросок. Ты же не целился так далеко, не так ли? Ты даже не знал, что попадешь, правда? Ты просто закрыл глаза и ударил.
— Я смотрел, — настаивал Томми, — я не спускал с него глаз с самого начала.
— Надо же, — повторил я и присвистнул.
Было пять часов, поздно, но родители Томми еще не вернулись домой. Я ехал медленно.
— Как ты познакомился с Остином? — спросил я как о чем-то само собой разумеющемся, будто имел в виду нашего общего друга.
— Он поселился неподалеку от нас, — ответил Томми. — Я вначале подумал, что это его дом, но, наверное, дом сдавали, потому что, когда я вошел внутрь, он был пуст. Однажды он там появился и вышел на улицу, как будто только что въехал и устраивался на новом месте, и мы разговорились. Просто, знаете, о соседях, кто где жил и где поблизости магазин, и все в этом роде. Там были и другие дети.
— И он вышел снова на следующий день?
— Да, через день или позже. Он всегда показывался на улице. Потом он спросил, не мог бы я иногда помогать ему. Мне было только семь, понимаете, я не мог следить за садом, но я собирал мусор, листья и все такое прочее, а он платил мне два доллара. Он благодарил меня за помощь.
— А с тобой были другие дети?
— Кое-кто был. Мы вертелись около него. В нашем районе не очень-то интересно. Однажды он пошел в магазин, и некоторые из нас увязались за ним, а на следующий день он предложил нам поехать на пикник.
Томми рассказывал во всех подробностях и по своей воле. Он уже знал, что интересует следствие. Он говорил и поглядывал в окно машины. Его голос был спокоен. Он, казалось, не волновался. Мы не впервые говорили об Остине. Томми знал, что я провожу с ним время не потому, что он мне нравится. Он знал, что в конце концов разговор перейдет к Остину. Это его, казалось, не обижало. Он говорил мне о более интимных деталях, но все время спокойным, деловым тоном. Это была просто история, которая, как он знал, интересовала слушателя.
— Есть еще проблемы в школе? — неожиданно поинтересовался я.
Томми оторвался от стекла и посмотрел на меня. Мы притормозили на обочине безлюдной улочки, так что я мог взглянуть на него. После минутного изучения моего лица он пожал плечами.
— Нет, — ответил он, утратив свой холодный самоуверенный тон.
— Нет? Кто-нибудь узнал, что ты будешь давать показания?
— Не думаю, — сказал он неуверенно. — Я точно никому не говорил, — добавил он.
Я был уверен в этом. Это была моя четвертая встреча с Томми. Я обычно забирал его после школы, но не слышал, чтобы он упоминал о друзьях. Я не считал, что Остин, став его другом, отдалил Томми от других детей. Томми был симпатичным парнем, он и сам это понимал. Но я решил затронуть эту тему.
— А как насчет Брайана?
— Придурок, — отозвался Томми.
— Он все еще цепляется к тебе? Больше, чем раньше?
Томми снова пожал плечами. Он облокотился о дверь, не глядя на меня.
— Всегда находятся такие парни, Томми, поверь мне. Ты можешь справиться с ним.
— А вам когда-нибудь приходилось защищаться? — заинтересовался он.
— Мне? Нет, нет. Я сам был задирой.
Он засмеялся.
— Могу себе представить.
Теперь настала моя очередь пожимать плечами.
— Я не кичусь этим, но это придавало мне уверенности, понимаешь?
— Наверное. Так как мне поступить с ним?
— Можно пригрозить ему сильным другом. Если же будет совсем туго, скажи ему, что его навестит твой друг, окружной прокурор.
По выражению его лица я понял, что Томми так не поступит. Это его еще больше отдалит от всех остальных.
— Сначала мне придется объяснить ему, кто такой прокурор, — угрюмо ответил он.
Я рассмеялся. Сначала мой смех вызвал у него удивление, но я продолжал смеяться, пока Томми не последовал моему примеру. Мы все еще смеялись, когда подъехали к его дому, кирпичному строению в небогатом районе, где лужайка была подстрижена, а ограда приведена в порядок. Я с первого взгляда понял, что в доме никого не было.
— Ничего страшного, — сказал Томми. — Они скоро придут.
— Я зайду и подожду, если ты не против. Я бы воспользовался твоим телефоном.
— Конечно.
Когда мы шли по дорожке к двери, моя рука привычно потянулась к его плечу, но я отдернул ее. Томми вытащил из кармана ключ, и мы вошли в огромный пустой дом.
— Не бойтесь касаться его, — сказала Дженет Маклэрен. — Он ведь знает, что люди дотрагиваются друг до друга в знак дружбы, это не обязательно имеет сексуальные последствия.
— Пусть кто-нибудь другой пробует, — ответил я. — Мне не хотелось бы пугать его. Я не пытаюсь излечить его, доктор, я просто хочу быть уверен в его показаниях.
— Вы почему-то боитесь общаться с ним?
— Да. Я действую наугад. Я не хочу копаться в его душе, словно психиатр, рискуя напугать его за две недели до суда.
— Вы слишком много смотрите телевизор. Томми не напугается, если кто-нибудь положит ему руку на плечо. Как психиатр, я уверяю вас в этом.
Доктор Маклэрен была в бежевых брюках и коротком пиджаке поверх полосатой блузки, которая обнажала больше, чем было позволительно при деловой встрече. Когда мы пожали друг другу руки, я заметил, что лак у нее на ногтях был неяркий и что ее голубые, почти синие глаза каким-то образом были выразительнее, чем а первый раз. Я отметил про себя, что она подготовилась к нашей сегодняшней встрече. Я ждал этого разговора. Но как только мы начали говорить о Томми, то сразу же возникли разногласия.
Я взял бутылку кока-колы, вылил остатки в бокал Дженет и улыбнулся, пытаясь растопить лед официальности. Она кивнула в знак благодарности.
— Я пытался перевести разговор в нужное русло, даже не упоминая Остина, — тихо сказал я.
По выражению лица Дженет было видно, что она пытается уловить в моем голосе огорчение.
— Мне нужно знать подробности, но я боюсь напоминать ему об этом. Я также… Нет, я боюсь, что это правда, боюсь его чувств к Остину.
Она кивнула.
— Да. Вы придаете этому слишком большое значение. Дети ненавидят то, что с ними произошло, но продолжают любить своего бывшего приятеля. Если вы думаете, что он чувствует себя ущербно из-за Остина Пейли, то вы ужасно упрощаете реакцию Томми.
— Я знаю. Но… любовь? Это не слишком сильно сказано?
— Нет. — Доктор Маклэрен по привычке сосредоточила все внимание на мне. Она понизила голос, как будто мы обсуждали секрет, мне пришлось податься вперед. Ее глаза удерживали мой взгляд, как хороший учитель удерживает внимание ученика. — Кого еще любит Томми? — спросила она. — У него нет друзей, вы правы. Они у него были, но теперь их нет. Нет братьев или сестер. Пока он не встретил своего насильника, он был один во всем мире.
Она помолчала, продолжая изучать меня.
