возражения, — я все эти дни наблюдал за тобой. Кажется, прошла вечность с тех пор, как я видел тебя радостной и счастливой. И сегодня я больше не могу — хочу разобраться в причинах. В чем дело, Мэри? Почему, делая вид, что слушаешь, на самом деле витаешь мыслями за тысячи миль от меня?

На ней было белое платье из материи, о названии которой Монтерей понятия не имел, но ткань сочетала в себе лоск бархата с прозрачностью тонкого шелка; на плечах, вряд ли защищая от погоды, лежала тончайшая цветастая накидка. Слушая дядю, Мэри густо, по самую шею, покраснела и нервно скомкала накидку. Она сидела теперь, опираясь пылающей щекой на худенькую руку.

— Думаю, немного устала, — выдавила девушка. — Иногда, когда устанешь, кажется, что задумалась.

— Нет, милая, не устала, — возразил Монтерей.

— Почему ты так уверен?

— Потому что тебе сил некуда девать. Я же знаю тебя лучше самого себя, Мэри. Полно, мы исходили с тобой по горам не одну тропу, и сегодняшняя прогулка для тебя не более чем легкая разминка.

Пробуя повернуть ответ по-другому, она попалась еще больше.

— Устают не только физически, — поправилась она и тут же, прикусив губу, взглянула на дядю. Тот побледнел и как бы постарел. — Разумеется, я ничего не хотела этим сказать! — прошептала она. — Просто рассуждала.

Вместо ответа дядя, еще больше приводя ее в замешательство, молча прихлебывал кофе. Мучительно обдумывая положение, Мэри смотрела, как он подносит к губам тонкую, как яичная скорлупа, чашечку, как кофе при наклоне достигает золотой каемочки… Наконец дядя сочувственно произнес:

— Ну, объясни же, дорогая, что случилось?

— Ничего, — с несчастным видом ответила она.

— Ну пожалуйста! — умолял он.

— Правда ничего. Мне хорошо, дядя Фелипе. Я всем довольна. Да и почему мне не быть довольной?

— Вот и я за последнюю неделю тысячу раз* задаю себе этот вопрос. Знает Бог, что я готов для тебя сделать все! Стоит только попросить, моя радость.

— Дядя Фелипе! — воскликнула Мэри. — У меня сердце разрывается, когда ты говоришь, что мне нужно что-то еще. Еще? О нет! Чего еще мне не хватает? У меня двадцать выездных лошадей, две горничные, столько комнат, что я не знаю, что с ними делать. У меня есть шелка, кружева и драгоценности, есть картины и книги. Чего еще желать девушке?

— Ты говоришь все это, Мэри, в глубине души чувствуя совсем иное. Мне, видно, следует понять, что все эти вещи — ничто по сравнению с чем-то таким, в чем я тебя ограбил. Но я нынче плохо соображаю. Хочу представить и не могу. Подскажи мне, что это может быть.

В голосе прозвучала отчаянная просьба.

— Не понимаю, — пожала плечиками Мэри.

— Я вижу, как мы отдаляемся друг от друга, — вздохнул Монтерей. — Порой мне кажется, что все началось с того дня, когда у нас побывал этот Питер Куинс.

— Ерунда! — воскликнула Мэри. — Меня бросает в бешенство от одного его имени! Надо же, Питер Куинс!

— Тогда он тебе очень понравился.

— Правда, он красив, — небрежно заметила она. — Но когда я узнала, что он… убийца и развратник, то лишь удивилась, как это ты пустил его в дом.

— Всего лишь стремился избавиться от нашего общего проклятия, общего врага — Тигра. А что касается Питера Куинса…

— Кстати, что с ним стало?

— Тебе очень интересно?

— Надеюсь, наконец он в руках правосудия.

— Он теперь заодно с Тигром.

— После того, как пытался его убить!

— Отношения между такими отбросами общества строятся по совсем чуждым нам законам. По сути дела, он поставил Тигра в невыгодное положение, и старый негодяй скорее всего купил его на какие-то обещания. Разве такое не возможно?

— Он же еще мальчишка. Неужели он действительно победил такого страшного убийцу, как Тигр?

— Он такой же хитрый зверь… этот Питер Куинс.

— О да! — произнесла Мэри таким тоном, что дядюшка окинул ее критическим взглядом, но увидел, что она всего лишь рассеянно смотрит вдаль. — Подумать только, водить одну компанию с разбойником, с которым отправился драться! — воскликнула она возмущенно.

— Конечно. Куинс всего лишь грязный негодяй.

— Разумеется, — кивнула девушка. — И все же…

— Ну?

— Он такой молодой. Не кажется ли тебе довольно странным, что столь красивый и неглупый молодой человек может быть таким дурным?

— Странно, но так оно и есть. Когда он был…

— Давай о чем-нибудь другом, — нетерпеливо прервала она. — Как подумаю, что этот ужасный монстр разгуливал по нашему дому… сидел за этим самым столом… что мы любезно улыбались ему… мне становится стыдно за тебя, дядя Фелипе!

Тот пожал плечами:

— Больше ты этого негодяя здесь не увидишь, можешь не сомневаться!

— Что за шум? — вдруг спросила Мэри. — Уж не Педро ли?

— Это немыслимо, — покачал головой хозяин раздраженно. — Сколько раз объяснял прислуге, что после ужина в столовой должен быть абсолютный покой. Я не раз становился свидетелем того, как самые увлекательные беседы бывали испорчены случайным появлением назойливого слуги.

— И все-таки я слышала, как щелкнул замок, — настаивала Мэри. — По крайней мере, такое впечатление!

— Такого не может быть.

— Ах! — тихо вскрикнула девушка.

Заметив в ее глазах страх и повернувшись в кресле, сеньор Монтерей увидел, что одна из дверей открылась, а в проеме возникла стройная фигура Питера Куинса. Следом за ним в комнату шагнул еще один, более рослый, мужчина. Закрыв за собой дверь, он щелкнул ключом, и когда повернулся, перед ними собственной персоной предстал не кто иной, как наводящий на них ужас Тигр!

— Звонок… звонок! — прошептала Мэри.

Монтерей дрожащей ногой нащупал под столом кнопку и так сильно надавил, что она, проткнув тонкую подошву, впилась ему в ногу. Но не услышал в отдалении знакомого дребезжания.

— Провод перерезан, — объявил Питер Куинс. — Само собой разумеется, прежде чем войти, мы об этом позаботились. Теперь остается запереть все двери.

Сказано — сделано. Переходя от двери к двери, он запирал их изнутри, бросая ключи в карман. Тигр оставался неподвижно стоять у входа. Рука спокойно лежала на рукоятке шестизарядника, пальцы не двигались, но и без слов стало понятно, что он будет стрелять при первом же движении. Учитывая размеры помещения, любой его выстрел означал бы верную смерть. Сеньору Монтерею ничего не оставалось, как признать свое поражение.

— В чем дело? — спросил он наконец. Волнение выдавал лишь слегка осипший голос. — Ты что, тронулся, Тигр, посмев явиться сюда?

Тигр поднял руку. В комнате моментально воцарилась тишина.

— Все задумал он, — объявил разбойник, указывая на Питера. — Ему и говорить.

Питер тем временем задернул портьеры и подошел к столу.

— Мы обдумали это дело со всех сторон, — сказал он. — Одно время собирались взять дом штурмом. Но