— Ничего не в состоянии с собой поделать, — призналась девушка. — Не могу забыть того дня, когда он скакал со мной в бурю. Я чувствовала, что он отдаст все, лишь бы защитить меня. Несмотря ни на что, у меня о нем теплые воспоминания.

— А кто оставил тебя замерзать? — воскликнул Монтерей.

— В сущности, он спасал меня, — задумчиво произнесла она.

— Что у тебя? — бросил сеньор, обращаясь к Питеру.

— Я встретился с Тигром.

— О-о! — Это воскликнула Мэри.

— Я встретил его, и мне сопутствовала удача…

— Ты убил собаку, Куинс!

— Только ранил!

— Боже мой, в конечном счете я не ошибся, — пробормотал Монтерей. — Когда впервые услышал о тебе, то что-то внутри подсказывало… это еще один из той же породы…

Сеньор оказался настолько близок к правде, что Питер испуганно уставился на него. Разумеется, это попадание произошло случайно.

— Рассказывай все, от слова до слова! — тяжело дыша, потребовал сеньор.

— Но он… еще жив? — поторопилась узнать Мэри.

— Еще жив, — благодарно улыбнувшись ей, заверил Питер. — Мне повезло — я выстрелил первым. Тигр упал, но я его только ранил и сразу попал в затруднительное положение.

— Ну и что? Что такого? Он был в твоих руках… в твоих руках и беспомощный! — воскликнул сеньор, возбужденно стуча кулаками друг о друга.

— Отвечу. Он получил слишком тяжелое ранение, чтобы сидеть на коне… вообще-то его конь ускакал. В этом смысле руки у меня оказались связаны.

— Но в чем вообще состояла трудность? Я не вижу, — запальчиво возразил сеньор.

— Понимаете, его ранило навылет…

— Ужасно! — тяжело вздохнула Мэри.

Монтерей, чуть скривив рот, продолжал недоуменно смотреть на своего наемного убийцу.

— Он находился в таком состоянии, что требовалась помощь, иначе бы он истек кровью. Так что мне пришлось разбить лагерь и ухаживать за ним.

Монтерей бешено замахал руками:

— С ума сошел!

И словно в ответ на яростные крики появилось полдюжины всадников, до того державшихся в отдалении в качестве тылового охранения хозяина и хозяйки. Положив руки на рукояти револьверов, они не спускали глаз с Питера.

— Что из того, если бы истек кровью? — гремел Монтерей. — Что тебе стоило ускорить дело, перерезав глотку этому убийце?

Глядя на искаженное злобой лицо собеседника, Питер вспомнил слова отца — когда хороший человек становится плохим, то он становится ужаснее самых что ни на есть плохих. У него не возникло ни капли сомнения, что все говорилось всерьез. Более того, все тело сеньора сотрясалось от приступа гнева.

— Я так поступить не мог, — с расстановкой произнес Питер.

— Хочешь сказать, что ты держал его в руках… и как последний идиот выпустил? Уберите его… ради всего разумного, уберите от меня этого дурака.

Задыхаясь от ярости, он махнул рукой телохранителям. О сопротивлении не могло быть и речи. Прежде чем Питер выхватил бы револьвер, его смел бы с седла град пуль из направленного на него оружия. Поэтому Куинси благоразумно остался сидеть недвижимо, с улыбкой поглядывая на взбешенного Монтерея.

Потом взглянул на девушку. Как она восприняла происходившее? И сразу понял, что она испытала настоящий шок. Побледнела, только на щеках пылали яркие пятна. Кусая губы, удерживалась, чтобы не выплеснуть все, что на уме. А вымолвила только:

— Дядя Фелипе, неужели вы действительно желаете, чтобы он убил раненого беспомощного человека?

— Кто это называет Тигра человеком? — бесновался Монтерей. — Я зол потому, что нога этого болвана стояла на голове змеи и он ее не раздавил! Отведите его в дом и хорошенько сторожите. Мне еще надо решить, что с ним делать!

— Дядя Фелипе!

— Что еще?

— Дядя, скажи, что все это шутка! Ты не собираешься дурно поступить с ним. За ним нет никакой вины!

— Глупость — самое страшное преступление на свете.

— Я уверена, что ты не причинишь ему вреда или хотя бы на миг задержишь его, — заявила Мэри. Под ее пристальным взглядом Монтерей несколько сник, будто понял, что слишком далеко зашел и излишне обнажил перед девушкой свои мысли.

— Дайте мне пять минут, чтобы объясниться! — взмолился Питер.

— Не дам и пяти секунд.

— Как ты можешь вести себя столь безрассудно, дядя Фелипе?

— Говоришь, безрассудно? Ты не знаешь этого проходимца, Мэри. Может, он и не побил Тигра, как утверждает, но чтобы его самого осудить, вполне достаточно фактов. Из прошлого за ним тянется длинная цепь преступлений. Два его главных занятия — убивать и развратничать!

Монтерей ударил по самому слабому месту. Взглянув на девушку, Питер, к своему отчаянию, увидел, как сильно упал в ее глазах. Она еще выше вздернула головку. С лица исчезла улыбка. Он почувствовал, что сразу оказался за тысячу миль от цели.

— Если снова появишься здесь, — предупредил Монтерей, — можешь быть уверен, что моя долина и мой дом будут для тебя далеко не безопасны. Вы у меня под подозрением, сеньор. И если снова попадете мне в руки, буду действовать исходя из своих подозрений.

Питер повернул коня и медленно тронулся обратно через долину, куда он совсем недавно ехал с такой радостью и такими большими ожиданиями. Он не погонял Злого Рока, и тот не спеша трусил рысцой. Сзади до него донесся голос Монтерея:

— Вижу, что заработал себе кучу неприятностей. Попомни мое слово, с этим молодцом придется еще встретиться.

— Очень на это надеюсь! — дерзко ответила Мэри.

Над Долиной Монтерея незаметно пролетел месяц. Опять установилась спокойная, безмятежная жизнь, а счастливые дни мелькают быстро, не оставляя следа. Тигр исчез. Уже несколько недель о нем никто ничего не слышал. Правда, одна банда, похожая на ту, которую возглавлял этот отчаянный головорез, совершила пару налетов, но в обоих случаях по ту сторону гор. Похоже, разбойник оставил Долину Монтерея в покое.

Но если для арендаторов Монтерея время бежало легко и приятно, то для самого сеньора оно тянулось мучительно медленно. Теперь его угнетало подавленное настроение Мэри. Оно усугублялось с каждым днем. Она, конечно, держалась как всегда благожелательно и приветливо; не отказывалась ездить с ним на охоту; как и прежде, бродила вместе с ним по горам. И все же сеньор замечал в ней большие перемены. Ее сердце все больше закрывалось от него. Наконец он решился излить свое беспокойство в словах.

Заканчивая ужинать, они тихо сидели напротив друг друга в большом старом зале. Монтерей пил кофе и курил, Мэри, сложив руки на коленях, молча смотрела на него. Прежде такие минуты доставляли ему огромное удовольствие. В конце дневных забот они вспоминали о всех важных для них событиях — об удачной охоте, о виденном во время прогулок, о том, как объезжали лошадь, обсуждали новые посадки в саду и десятки других чепуховых и более значительных происшествий, ибо дядя делил с прелестной племянницей все радости жизни. Но в этот вечер он спросил:

— Почему ты так невесела, Мэри? — Она вздрогнула, тут же сделав вид, что удивлена вопросом, но ей не удалось скрыть виноватый взгляд. — Видишь ли, — пояснил он, стараясь предупредить ее неловкие