остановить кровотечение. К его удивлению, это оказалось не так трудно. Вскоре кровотечение прекратилось, и, снимая с Тигра рубаху, чтобы пустить ее на перевязку, Куинс обнаружил, что кожа у разбойника такая же белая, как у него самого. Тигр не был мексиканцем.

Это еще больше подстегнуло парня. Закончив перевязку, он оттащил раненого в тень под дерево и влил ему в рот из фляжки добрый глоток бренди. Крепкое зелье возымело немедленное действие. Разбойник открыл глаза и, дико осмотревшись, уперся взглядом в Питера. И вдруг улыбнулся! Да-да! Питеру даже показалось, что в этой улыбке главаря светились радость и одобрение.

Питер щедро напоил его водой и снова испытал воздействие фляжки с бренди. На этот раз глаза бандита смотрели из-под густых бровей вполне осознанно.

— Питер, — слабо произнес он.

— Что? — спросил тот, чувствуя, как при звуках этого голоса подскочило сердце.

— Это конец?

— Не знаю, — ответил Куинс. — Надеюсь, выкарабкаешься.

— Выкарабкаюсь… ради себя… и ради тебя!

Он снова закрыл глаза, оставив своего победителя раздумывать над странными словами. Действительно, что могла значить для Питера смерть этого человека? Над этим стоило поломать голову.

Тигр молчал четверть часа, но за это время пульс у разбойника все больше выравнивался. Стало розоветь лицо. Состояние оставалось тяжелым, но выяснилось окончательно, что рана не смертельная. Все это немедленно осложнило положение самого Питера. В таком состоянии он не мог забрать пленника с собой, а если остаться с ним, банда Тигра освободит своего главаря, захватив заодно и его противника.

Поблизости Питер нашел по крайней мере временное убежище. На склоне горы, выдаваясь вперед, лежали два огромных валуна, образуя между собой достаточно просторное и надежное укрытие. Вход в эту сквозную пещеру имел ширину не больше ярда. В пятидесяти футах источник. Что до еды, ее хватало в седельных сумах, к тому же кое-что при желании можно добыть охотой. Самую большую угрозу представляла банда Тигра, которая неминуемо придет на выручку своему главарю. Питер давал себе отчет, что с такой оравой головорезов ему не совладать. Оставалось надеяться, что удастся сдерживать их, пока у них хватит терпения. Недаром же говорят: какая волчья стая станет рисковать собой ради раненого вожака?

Обдумав положение, Питер принялся готовиться к осаде. Укрепление оборонительной линии заняло сравнительно немного времени. Не успел он завершить фортификационные работы, как на открытое пространство выскочил олень. Куинс завалил красавца, тут же освежевал его и, разделав тушу, затащил мясо в укрытие, обеспечив себя и пленника на несколько дней продовольствием. Следующим предметом первой необходимости стали дрова. Раздобыть их оказалось не труднее мяса. Неподалеку нашелся ствол поваленного бурей дерева. Несколько минут работы топориком — и возле укрытия выросла небольшая поленница дров. Осталось наполнить водой флягу и превращенный в водонепроницаемый мешок дождевик. С этим он тоже быстро справился.

Последний поход за водой оказался своевременным, ибо, когда Питер заползал в убежище, просвистев в воздухе, щелкнула о камень пуля, и следом по ушам ударил грохот выстрела, многократно повторенный в окрестных горах. Банда Тигра наконец догнала своего раненого главаря, и Куинсу теперь предстояло много работы!

Он спешно завершил последние приготовления. Вода, продовольствие и топливо в наличии. Убежище надежно укрывает от непогоды. Что касается пуль, то несколько опасных дыр Питер заделал булыжниками и щебенкой. Если пойдут в атаку, ему придется туго, но он не без оснований надеялся, что среди бела дня банда не полезет под пули, которые уже уложили и их грозного главаря, и его первого помощника. Будут дожидаться темноты. Так что днем можно спать, а ночью бодрствовать. Правда, если спать днем, пленника придется связывать.

Питер сознавал, что попал в трудную переделку, но надежды не терял. По его укреплению застучал град пуль. Вдали раздавались голоса, затем все стихло. Питер оглянулся на пленника и увидел, что тот смотрит на него широко открытыми ясными, без тени страдания, глазами.

Явное улучшение.

— Итак, — произнес Тигр, — вляпался, сеньор.

— Говори по-английски, — потребовал Куинс. — Почему думаешь, что положение мое безнадежное? Дождусь ночи и смоюсь.

— А меня все-таки бросишь!

— Могу шарахнуть по голове рукояткой пушки, и награда будет такой же, как если бы доставил тебя живым. Или прихвачу с собой достаточно доказательств твоей смерти.

— Звучит довольно круто, — равнодушно произнес разбойник. — Но боюсь, кишка тонка.

— Рассчитываешь на них?

— Натурально. Ты из тех дураков с цыплячьим сердцем, для которых добить лежачего совсем не то, что стрелять в того, кто на ногах.

— Значит, ты не из таких? — насмешливо спросил Питер, с отвращением глядя на поверженного врага.

— А что? Какая разница, кого и как убивать? Знаю я таких, как ты. Все цепляетесь за одно. Для вас важно не что вы творите, а как вы это делаете.

— Хватит болтать, — скрипя зубами, оборвал его Питер. — Сам напрашиваешься.

— Ты так думаешь? Знаю я вашего брата. Ты попался. Конец тебе!

— До меня не доберутся, — возразил Питер. — Я тоже изучил этих трусливых мексикашек.

— Где же это, позвольте поинтересоваться?

— Читал, слыхал, что говорят.

— Слыхал всякое дерьмо, — рассердился бандит, — от вонючих скунсов, что удрали отсюда. И читал писанину дураков, видевших страну из окошка поезда. Это у них есть время языком трепать. А те, кто действительно знает, слишком заняты, чтобы заниматься болтовней. Значит, ты считаешь, что мои ребята не попытаются меня выручить?

— Зачем им отдавать за тебя полдюжины жизней? Не жирно ли будет?

— Ты рассуждаешь как американец, — усмехнулся Тигр. — Будь они американцами, моими соотечественниками, тогда, пожалуй, среди них нашлось бы порядком проходимцев и шкурников. Но эти парни — мексиканцы. Слушай, что скажу. Час назад эти ребята злились на меня, из-за того что бегал от тебя. Они едва не полезли на меня с кулаками, потому что теряли из-за меня свое достоинство. Мексиканец бережет свое достоинство, как собака собственную шкуру. Но теперь, когда я в беде, они пускай будут голодать, но останутся здесь до тех пор, пока не выручат меня! Вот так. Каждый из них вспоминает сейчас все хорошее, что я для него сделал. Они не забывают добра. Скорее умрут, чем забудут!

Питер Куинс с досадой слушал речь раненого, понимая, что все сказанное — чистая правда. И как бы в подтверждение его внимание привлекли раздавшиеся снаружи грохот камней и треск сучьев. Выглянув, он увидел, что вверх по склону, тяжело перекатываясь, движется толкаемый неведомо кем огромный древесный ствол.

Бревно толкало не меньше двух дюжин рук. Оно так хорошо укрывало притаившихся за ним бандитов от пуль, что они могли подобраться неуязвимыми к самому входу. Кто-то из них нарвется на его пулю, но остальные окажутся невредимыми. Удастся выстрелить раз-другой, а потом они все навалятся на него. Рискнут ли пойти на приступ? Судя по упорству, с каким они продвигались к укрытию, сомневаться в этом не стоило.

Он вскрикнул, вызвав заинтересованность разбойника. Тот тоже захотел узнать, что происходит.

— Крикни-ка им! — приказал раненый.

— Зачем?

— Делай, что говорю, парень, — настаивал Тигр.

Питер больше не сомневался, что слышал этот голос в детстве. Он крикнул. Бревно на миг прекратило движение, и, воспользовавшись моментом, Тигр позвал:

— Гильермо!

Из-за ствола откликнулись.