притаились мы с Лэнки. Я ощущал это так ясно и отчетливо, как можно почувствовать разве что острие ножа, прижатого к основанию черепа!

Я ожидал услышать грохот выстрела двуствольного обреза, который лишит жизни нас обоих — и меня, и моего друга.

А ведь я мог снять ботинки, перед тем как броситься через эту гравийную дорожку, мелькнуло у меня в голове запоздалое сожаление.

Охранник с дальней стороны террасы прокричал:

— Эй!

— Иди сюда, — позвал его Билл. — Я кое-что заметил тут на дорожке, точнее, услышал, и…

Неспешные, тяжелые шаги медленно приближались к нам.

— Ты кое-что заметил, ты кое-что услышал! Может, ты и выпил кое-что, приятель? — ворчал второй охранник, двигаясь в нашу сторону.

— Да, я что-то услыхал, и, как только обернулся — там, у двери прихожей, краем глаза я засек, как что-то вроде тени промелькнуло здесь, на дорожке, — принялся объяснять Билл.

— Ты начинаешь нервничать, потому что уже почти полдесятого, — отрезал второй охранник.

— Я, Такер?! — возмутился Билл. — Я никогда не мечу икру! Говорю ж тебе, я точно слышал, как что-то прошуршало по гравию.

— Скунс, наверное, — захихикал Такер.

— Что там у вас? — рявкнул от входа в прихожую третий охранник, не дождавшийся отклика Билла в конце маршрута.

— А, ничего, — махнул рукой Такер. — Просто Билл малость психанул. Нервишки у него сдают, вот и все дела.

— Не сдают у меня нервы, ты все врешь! — заорал разгорячившийся Билл.

— Он нервничает, Лес, — продолжал ехидничать Такер. — Наш Билли видит ушами — вот что он делает. И очень скоро, того и гляди, научится глазами слышать!

— Ладно, продолжайте обход, — распорядился Лес, который, судя по всему, был у них старшим. — Сейчас, парни, держите ухо востро, потому как до девяти тридцати осталось всего две-три минуты.

— Ничего не случится, вот увидишь, — оптимистично заверил его Такер.

Помню, как крутой кипяток холодного возбуждения — если вы можете себе представить нечто столь несочетаемое — окатил мою голову снизу доверху: теперь-то уж мы были в состоянии что-нибудь сделать, несмотря на все уготованные нам препятствия!

Охранники разошлись по своим постам. Билл продолжал недовольно ворчать, и, когда он, в очередной раз повернувшись, двинул обратно, я увидел, как Лэнки скинул башмаки и поднялся — но не с веревкой, а с револьвером наголо. Единым духом он взлетел на террасу, затем последовал стремительный кошачий прыжок, перенесший Лэнки прямо к Биллу. Револьвер с мягким, глухим стуком опустился на затылок дозорного, и тот беззвучно упал прямо на руки Лэнки!

Я вдруг обнаружил, что стою на террасе, — до сих лор не могу вспомнить, как там очутился! Но как бы то ни было, я уже шагал по маршруту Билла. Каблуки мои сами собой стали опускаться на пол с глухим, тяжелым стуком, чтобы всем вокруг было ясно: это сам Билл по-прежнему ходит дозором в собственных своих башмаках!

Я резко сдвинул на лоб сомбреро, так что поля его сместились вниз до самых бровей и покрыли тенью верхнюю часть лица.

Все-таки это была какая-никакая, а маскировка — теперь двое других охранников со смежных постов не могли разглядеть мою физиономию. Что же касается всего остального, то Билл был куда крупнее меня, а возможно, и на несколько дюймов выше. Но экипировка его почти не отличалась от моей, что, в общем, вполне естественно. Ковбои в большинстве своем одеваются очень похоже, особенно если живут они по соседству — как будто покупают себе одежку в одной и той же лавке!

Но кой-какие отличия все же имелись. Куртка Билла была и поновее и получше моей, к тому же она была клетчатой, а моя полосатой. Но такие пустяки вполне могли остаться незамеченными. Его фланелевая рубашка была синей, а моя темно-серой. К счастью, они практически не видны, за исключением воротника и узенькой полоски около него.

И все-таки при наличии малейших подозрений любой с первого взгляда определил бы, что я не Билл. Правда, человек, ожидающий, что он увидит именно Билла, и никого иного, не стал бы особенно вглядываться. Впрочем, больше всего я надеялся, что ни Лес, ни Такер не выйдут из-за угла и не посмотрят на меня.

Я все рассказываю о себе и о том, что мучило меня в тот момент, но чем занимался тем временем Лэнки — это воплощение дикой пантеры?

Когда мой друг поймал на руки огромной тяжести трофей — громоздкого, бесчувственного Билла — и, проворно подхватив его, с удивительными легкостью и быстротой потащил бесшумным, скользящим шагом к краю террасы, он напомнил мне исполинских размеров ястреба, стремительно ринувшегося с небес и насмерть поразившего жертву легким ударом могучих когтей. Или я мог бы сравнить его с громадной, длинноногой осой, единым прикосновением жала обездвижившей жирного паука и поспешно волокущей, тянущей добычу прочь, к своему гнезду.

Было что-то пугающее во всем облике тощей, долговязой фигуры с вытянутым, безобразно искривленным лицом, но особенно — в глазах Лэнки, неистово горевших в тот краткий миг, когда я смог бросить на него мимолетный взгляд. Казалось, в них сверкает и переливается расплавленный металл!

И тут с быстротой молнии меня посетило озарение: я понял, что этот мой удивительный друг совершенно не испытывает страха — по крайней мере, боится не больше мальчишки, полностью захваченного опасной игрой. Я же чувствовал себя ребенком, коему в этой игре выпала роль слепого.

Возможно, мы и впрямь играли в своего рода салки — с тем небольшим отличием, что засалить нас могли двумя пригоршнями свинца! Но Лэнки явно ничуть не тревожился, ведь для него это была просто игра, да к тому же славная, захватывающая — одно удовольствие!

Я заметил, как он скрылся за краем террасы. Нужно было спуститься всего на два фута, но Лэнки сумел вместе со своим грузом вжаться в это слишком узкое и тесное для его роста пространство. Ни дать ни взять чертик на пружинке, чудесным образом умещающийся в крохотной коробочке!

Еще мгновение — и я услышал голос Леса, кричавшего из коридора:

— Эй, Билл!

Все это время я, старательно напрягая басовые связки, готовился изобразить голос Билла. Теперь я выдал результат своих усилий, но малость переусердствовал и прямо-таки завопил во все горло:

— Полный порядок!

— Какого черта?! — пробурчал Лес.

Я тут же, не медля, развернулся и потопал назад, слегка поводя плечами на ходу, как это делал Билл, и держа в руках дробовик точно таким же образом, как и он, — обрез я подобрал с пола террасы, куда его мягко опустил Лэнки, перед тем как исчезнуть вместе с пленником.

Я чувствовал, как напряженный взгляд Леса буравит мне спину, и слышал его ворчание:

— Я уж было подумал…

Но, к счастью, он снова двинулся в обратную сторону — я услышал звук удаляющихся шагов. Волна безумной радости огнем пробежала по всему моему телу — я почти не сомневался теперь, что победа будет за нами и партия практически выиграна.

Я дважды прошелся по всей длине своей стороны террасы из конца в конец, перекликаясь то с Лесом, то с Такером. А затем из-под края террасы вновь вылез Лэнки. Он уже успел снова надеть башмаки.

Я остановился у распахнутой прямо в комнату двери. Обычная неуклюжая походка Лэнки — широкий, размашистый шаг — укоротилась, и, проходя мимо, он бросил на меня взгляд, какой мало кому на этом свете посчастливилось поймать на лету, — взгляд совершеннейшей радости и неистового торжества, искрящийся весельем и настолько горячий, что буквально прожег меня насквозь! Ну что за человек этот Лэнки!

Теперь, когда дозором пошел мой друг, его положение разительно отличалось от моего. Для большего правдоподобия Лэнки надвинул шляпу на лоб, так что лицо его было скрыто довольно хорошо, но, конечно,