Может, это и глупо, но в тот момент мне показалось, что это голос Тома Экера, хотя, вставая на ноги, краем глаза я заметил, что этот парень крупнее. Он быстро передвинул руки и сцепил их у меня на горле.

Никогда не узнаю, как удалось ему разглядеть и опознать меня в кромешной тьме!

Но как бы то ни было, я стоял, удерживаемый мертвой хваткой, а этот малый вопил во все горло:

— Эй, я поймал его! Я поймал его!

Он стоял сзади меня, но я уловил слабый отблеск — незнакомец вытащил револьвер, одновременно, сгибом руки, еще сильнее сдавив мне горло и почти полностью перекрыв дыхание.

Я понял, что на сей раз пропал. Лэнки уже не было рядом. Он исчез. Но — нет, я как будто заметил его — высокую фигуру, едва различимую во тьме и пробивавшуюся ко мне сквозь толпу. Но Лэнки мог и не поспеть.

В ярости я резко брыкнул ногой — вниз и назад, — и фортуна мне улыбнулась. Мой каблук с хрустом врезался в щиколотку схватившего меня человека. Он завизжал от боли и выпустил мое горло.

Я стрелой понесся прочь, а вслед грохнул выстрел — хотя стреляли, скорее всего, в воздух, так как вряд ли малый настолько спятил, чтобы палить в меня посреди такого столпотворения.

— Он там! Держите его! — завизжали десятки голосов.

Чьи-то руки рванулись ко мне. Я нырнул в гущу раздвинутых ног и поднялся где-то в центре клубка сцепившихся тел. Десятки рук крепко держали меня.

— Он побежал туда! — заорал я что есть мочи.

— Куда? Куда? — верещали вокруг.

— Туда! — рявкнул я в ответ. — Вон тот парень, без шляпы!

Какого пустяка хватило, чтобы направить их по ложному следу!

Новый импульс привел толпу в движение, и пространство вокруг меня очистилось. Мало-помалу я смог пробраться сквозь слабину, образовавшуюся в людском море, и, оказавшись за его пределами, увидел знакомую высокую фигуру. Лэнки прислонился к забору и, сложив на груди руки, спокойно созерцал всеобщую кутерьму и беспорядки — можно подумать, все это устроили на сцене, исключительно ради его удовольствия.

— Это был первоклассный трюк, братишка, — рассмеялся мой долговязый друг. — Он запомнится им надолго. Про это будут рассказывать куда чаще, чем о том, как ты удрал из тюрьмы.

Так оно и оказалось. Среди всех забавных историй, широко распространившихся впоследствии и связанных с моим побегом из кэтхиллской тюрьмы (а я уже говорил, какую незначительную роль сыграл во всем этом деле я сам), ничто не обросло такими подробностями и ничем не восторгались так искренне, как этим обманным маневром. Мне еще представится случай привести несколько примеров ошибочных представлений о моей персоне, сложившихся у всех этих людей и обязанных своим возникновением исключительно сумятице и неразберихе на площади. Многие, похоже, до сих пор уверены, будто я в одиночку, неистово сражаясь, пробивал себе дорогу среди сотен людей, тщетно пытавшихся меня остановить. И этот эпизод в числе других событий того вечера стал причиной того, что практически все и по сей день думают, будто я и в самом деле выбрался из тюрьмы самостоятельно!

Но вернемся к тому моменту, когда некий праздный зевака, стоявший у забора, окликнул меня. Узнав своего спасителя, я схватил его за руку:

— А теперь куда, Лэнки?

— Ну, наверное, туда, где я оставил лошадей, — резонно ответил он. — Но это примерно в пяти милях отсюда — слишком большое расстояние, чтобы тащиться пешкодралом, особенно учитывая, как чертовски болят мои ноги. А потому мы просто одолжим парочку лошадей — они стоят на привязи, вон там, у здания суда — и поскачем себе туда, где стоят наши коняшки.

— Как же мы проберемся незамеченными? — запинаясь от волнения, поинтересовался я.

— Если мы пойдем туда спокойно, прогулочным шагом, нас никто не узнает, — фыркнул Лэнки. — Кто бы он ни был, этот Нелли Грэй — парень, который сейчас летит со всех ног, не разбирая дороги и не останавливаясь, с одной лишь мечтой — поскорее смыться подальше. Им, само собой, никак не может оказаться тот, кто мирно идет куда-то с приятелем.

Лэнки тут же повернул к коновязи, и мы зашагали рядом прямо по середине улицы.

Откуда-то с задворок тюрьмы послышались отчаянные крики и выстрелы. Толпа поспешила туда.

Когда мы достигли цели, Лэнки принялся внимательно осматривать лошадей. Казалось, в полной тьме он видит ничуть не хуже, чем в сумерках.

— Нам подойдут эта и та, — наконец объявил он.

Лэнки тут же подошел к первой из выбранных им лошадей, а мне указал на другую. Когда я взобрался в седло, мой друг уже несся по улице во весь опор. Я поспешил следом.

К тому времени, когда мы выехали из города, я просто пенился от переполнявших меня вопросов. Но Лэнки не давал возможности задать их, потому что, вырвавшись далеко вперед, мчался на самой большой скорости, какую только мог выжать из лошади, и ни разу на протяжении всех этих проклятых пяти миль он так и не сбавил ход, пока наши кони не стали храпеть, шатаясь и спотыкаясь то и дело, как будто вот-вот свалятся замертво.

Лэнки несся напропалую по открытой местности, лишь изредка выезжая на проторенные пути — пожалуй, мы и двух миль из пяти не ехали по дорогам, И вот наконец он завернул лошадей вниз, в глубокую балку (видимо, русло пересохшего ручья или речушки), по обеим сторонам которой тянулись к небу высокие деревья.

Проехав еще сотню ярдов, мы оказались у хижины, скрытой в гуще деревьев. Здесь Лэнки слез с лошади и, привязав поводья к седлу, отпустил ее на все четыре стороны. Следуя его примеру, я также подстегнул своего мустанга, и он галопом умчался в темноту.

Лошади не могут потеряться. Очень скоро эта парочка вновь попадет в человеческие руки и вернется к хозяевам.

Да меня это ничуть не беспокоило. Кто бы ни были хозяева лошадок, они передо мной в долгу за то, что приехали в Кэтхилл и присоединились к толпе линчевателей.

Широким шагом Лэнки протопал к двери лачуги и открыл легким пинком.

Еще по пути туда он негромко предупредил меня:

— Спрячься среди зелени!

Поэтому я отступил глубоко в тень и затаился. Я думал, что теперь готов практически ко всему, но такого никак не ждал.

Из хижины послышалось какое-то бормотание, после чего оттуда вышли двое. Один из них такой высокий, что это мог быть только Лэнки. Он заговорил первым:

— Ты понял меня?

— А как же! — проворчали в ответ.

— Я не шутил. Все, что я говорил тебе, было правдой, — продолжал Лэнки. — Повесь они парня, ты бы за это жестоко поплатился, Экер!

Неужто мой друг разговаривал с прославленным бандитом?

Да, это был Том. Я узнал его голос.

— Вот что я скажу тебе, Лэнки. Ты — последний дурак, что так просто отпускаешь меня. В самое ближайшее время ты сам попадешься мне в руки, и уж тогда тебе не поздоровится!

— Может, и так, но сейчас — ты свободен.

— Если не считать рук, — едко прошипел Экер.

— Руки не нужны, чтобы добраться туда, где тебе помогут.

— Скажи мне только одно: как этому сопляку удалось сбежать из тюрьмы? Ты помог ему?

— С какой это стати я должен был помогать? Кто он мне? — с абсолютным безразличием отозвался Лэнки.

— Да нет, мне просто интересно. Ведь есть же у тебя такая скверная привычка — совать свой длинный нос в чужие дела.

Немного погодя он добавил: