Джонни Таннеру было трудно ответить сразу. Но тут ему опять показалось, что умные серо-зеленые глаза отца заглянули в его душу. Он поднял руку и указал на северо-восток.

Взлетающий Ястреб чуть наклонил голову, словно принимая поражение. Хотя это был всего лишь жест разочарования. Помолчав, индейский юноша проговорил:

— Жизнь долгая, и годы приводят нас в разные места. Ты приедешь к нам снова?

Джонни Таннер ответил от всего сердца:

— Приеду! Если выживу, обязательно приеду!

— Знаешь, чтобы ты когда-нибудь почувствовал зов прерий, зов шайенов и вернулся к нам, давай обменяемся кровью. А здесь ты всегда найдешь поджидающего тебя брата и открытую дверь его жилища!

— Пусть будет, как ты хочешь, — осторожно согласился Джонни.

Его ответ воодушевил и обрадовал индейца. Он тут же взялся за дело. Вытащил нож из ножен и протянул его сначала к земле, потом на все четыре стороны света и, наконец, к горящему золотом солнцу.

— Подземные духи, жители Небес, отец наш, Солнце, вы слышите нас? Дайте нам ваше благословение! — торжественно попросил Взлетающий Ястреб и ударом ножа смело разрезал себе руку так, чтобы выступила кровь. Затем взял руку Джонни.

Тот сжал зубы в ожидании боли, но разрез оказался не глубже царапины. Взлетающий Ястреб аккуратно зажал края раны Джонни. Кровь капала с кончиков его пальцев на землю и обрызгивала зеленую траву красными каплями. Юный шайен прижал свою рану к ране мальчика. У Джонни слегка закружилась голова.

— Все духи, добрые и злые! — продолжал говорить Взлетающий Ястреб. — Знайте, мое сердце отдает кровь телу Стремительного Орла, и сердце Стремительного Орла отдает кровь мне! Мы — одно целое, как две ветви от одного ствола. Половина моего духа теперь принадлежит ему, а половина его духа — мне! — Шайен отнял свою руку. Его рана немного кровоточила. — Теперь-то ты уж точно вернешься к нам, — пообещал Взлетающий Ястреб. — Мы будем тебя ждать. Мои соплеменники принесут жертву, чтобы ты к ним вернулся. А ты нас не забудешь. Моя кровь заговорит в тебе и позовет к моему народу.

Юноши застенчиво улыбнулись друг другу, словно устыдившись проявления своих чувств, и стали готовиться к отъезду белолицего брата. Оседлали гнедого. Привязали к нему другую лошадь Джонни. Он вскочил в седло.

— Все, что принадлежало мне в вигваме твоего отца, — теперь твое! — объявил мальчик Взлетающему Ястребу. — Мои кони, пасущиеся в табуне твоего отца, — теперь твои. Прощай, брат!

— Прощай, брат! — отозвался шайен, и голос его дрогнул.

Глаза Джонни тоже наполнились слезами. Он повернул гнедого, пустил его в галоп и, ничего не видя перед собой, поскакал на северо-восток, туда, где в сочной зеленой траве прерий его поджидал Рейни.

Первую важную новость, странную и неожиданную, они услышали в Форт-Ливенворте, когда стояли в коррале и наблюдали за торгами, на которые выставили своих лошадей. Лишь гнедой и Сын Полуночи не пошли с молотка. Вот здесь-то какой-то грязный делец, слоняющийся без дела, как бы невзначай и бросил:

— Если бы с лица этого молодого человека вдруг сошел загар, я мог бы поклясться, что это именно тот паренек, о котором меня расспрашивал один человек в Либерти. Однако никто не мог удовлетворить его любопытство.

— Что еще за человек? — резко спросил Джонни.

— Да какой-то чудак, приехавший из Нью-Йорка, если можно верить тому, что он говорил. У этого малого сбежал сынишка, и он двинулся по его следу. Но тут след обрывается.

Джонни и Рейни поскакали в Либерти со скоростью, какую только могли развить их кони. Они въехали в город таким галопом, словно за ними гнались индейцы, и уже через пять минут Джонни Таннер стоял перед отцом в гостинице. Хэнк Рейни прогуливался поблизости.

Ясные серо-зеленые глаза снова заглядывали в душу мальчика.

— Что заставило тебя так поступить, Джонни?

— Твой револьвер был украден. Случайно получилось, что наши пути с вором пересеклись. Это было… простое совпадение! А потом… Я не могу рассказать тебе всего сейчас. Но я вернул револьвер. Нашел вора, отобрал у него револьвер, но… — Мальчик распрямился, в глазах у него мелькнул страх. — Ты можешь подумать, что я продал жемчужину, а деньги проиграл в карты или что-то в этом роде. Но дело в том, что вор обнаружил тайник. В нем пусто. — И он замолчал в полном отчаянии.

Но испытующий взгляд умных глаз отца не изменился.

— А почему же ты не передал этого головореза властям, Джонни?

— Потому что я нашел его в стане пауни, а пауни не отказались бы от наших скальпов. Там со мной был Хэнк Рейни и…

— Джонни, — перебил его отец, — нам понадобится много времени, чтобы поговорить как мужчина с мужчиной. У нас еще все впереди. Последний раз, когда мы с тобой встречались, я видел перед собой мальчика. Теперь ты стал взрослым. А сейчас о жемчужине. Неужели ты подумал, что я мог оставить такую вещь, как Дочь Луны, в револьвере в неохраняемой комнате? Нет, нет, Джонни! Не только ты один знал о тайнике в рукоятке револьвера. В то утро я поехал в город, чтобы показать жемчужину хорошему ювелиру. И цена, которую он назначил, значительно превысила мои самые смелые ожидания. А в револьвере я оставил подделку, плохую подделку, самую плохую, какая только может быть. Мой бедный мальчик! Ты попался на мою маленькую хитрость, предназначавшуюся для вора! — Помедлив, он добавил: — Твоя бедняжка тетя Мэгги не могла этого перенести. Она чуть не сошла с ума от горя. Мне тоже пришлось не сладко. А что касается тебя, то, вероятно, дни показались тебе годами. А теперь пойди умойся, и давай спустимся вниз пообедать. Мне хочется переговорить с твоим другом Рейни.

От счастья Джонни Таннер стоял как громом пораженный. И все-таки, пока он умывался и приводил себя в порядок, в голове его царила полная неразбериха. Выходит, если бы он состорожничал, поступил как трус, все давным-давно было бы улажено? Никто не стал бы его особенно винить, ну если только чуть-чуть за детское недомыслие. Не стали бы и ругать за пропавший револьвер.

Но он очертя голову бросился в погоню, словно прыгнул с высокой скалы в самую невероятную свою мечту, будто в сон. Но радуется ли он теперь пробуждению от этого сна — вот в чем вопрос. С ним сейчас его отец, потом они приедут к тетушке Мэгги. Но смогут ли они заменить ему друзей краснокожих, которые любили его и верили в него?

Мальчик спустился вниз, где застал отца и Хэнка Рейни за оживленной беседой. Они проговорили весь обед, а Джонни все это время предавался думам, немного печальным и одновременно радостным.

Два дня спустя они отправились вниз по реке. Так началось их долгое путешествие домой. Лошадей они взяли с собой. И Хэнка Рейни убедили прокатиться до Нью-Йорка.

— Что я там буду делать? — удивленно спросил он.

— Пока не знаю, — ответил старший Таннер, — но для такого человека, как вы, везде найдется место, Рейни!

Они уже стояли на палубе парохода и наблюдали за тем, как отходят от пристани, слушая крики команды, резкие, быстрые приказы капитана, когда к краю дока на пегом жеребце подъехала странная фигура в боевой раскраске индейцев. На голове у мужчины был узор из перьев, говорящий о том, что он великий вождь.

Он смотрел прямо на Джонни Таннера. Потом сильной рукой резко поднял над головой боевое копье, так, что длинное древко задрожало от конца до пика. И пока пароход не скрылся из виду, так и стоял на берегу.

Один из пассажиров спросил:

— Кто такой этот индеец?

— Это Красное Перо, — ответил другой.

— Но кого это он приветствовал на борту нашего парохода? — удивился первый.

— Не знаю, — отозвался другой. — Может, просто молился Богу Солнца!