континенты, — все, что было романтичного и дорогого в его торговле, невероятным образом кружило ему голову и оставалось его единственным удовольствием в этой непростой жизни. Но подобные разговоры выходили за рамки светских бесед.
— Пришел, увидел и был побежден, если перефразировать великого Цезаря, — произнес Хоуп.
Любопытно, но его весьма интенсивные физические упражнения вовсе не облегчали прогулки по сельской местности, и теперь, преодолевая легкий подъем, он задыхался.
Полковник продолжил, надеясь, что мистер Крамп не так уж часто слышит подобные тривиальные остроты:
— Меня впечатляют контрасты. Когда я был в Египте, я думал, будто вся страна — это лишь солнце и пустыня, бездонные небеса и голый песок и что во всем свете не сыскать ничего более царственного. Я понял, почему пирамиды такие гигантские и величественные. Просто в тех краях нет ничего примечательного. Люди вынуждены были возводить монументы и памятники, и все это, насколько я понимаю, лишь ради того, чтобы разнообразить природный ландшафт. Однако здесь природа и сама позаботилась о пейзаже и о памятниках, здесь их великое множество. Как говорят поэты: «Он не мог сочинить ни одной строчки, и потому он остановился и посмотрел вниз, на гладь озера, предавшись унынию, но в то же время разумом постигнув, что картина сия по силе своей не уступает двустишию, сочиненному пиитом».
Мистер Крамп выразил согласие сдержанным кивком, тоже глядя вниз. Хоуп еще несколько минут стоял на месте, давая отдых ногам и восстанавливая дыхание.
— В здешних местах мне особенно нравятся люди, — заметил мистер Крамп, воспринимая молчание полковника как явное неодобрение. Торговец и сам прекрасно понимал, что ему не мешало бы получше следить за беседой и поддерживать ее. — В городах люди теперь все больше занятые или уставшие. Убогие души или же несчастные и пустые, у них и времени-то не находится на такое вот умиротворенное созерцание всего сущего. А ведь оно именно и является лучшей частью нашей жизни и нисколько не зависит от общественного положения или же от происхождения. Оно доступно как самому бедному крестьянину в такой вот отдаленной провинции, так и важному джентльмену, который занимается большой политикой. И я убежден — или в достаточной мере был убежден в том раньше, — что подобное блаженство зависит от влияния места, в котором рожден человек и в котором он прожил всю свою жизнь…
Поскольку мистер Крамп отклонился от той темы, что придумала для него жена, Джон Август предложил вернуться к разговору, невольно подслушанному в конюшне этим утром.
Оказывается, недавно в этой райской долине случилось удручающее событие. Беда произошла с местным жителем, которого в долине многие знали. С молодых лет будучи хорошим работником, он в свое время выучился на каменщика, женился, как только закончил обучение, девушку взял из соседнего Райдела, и у них было пятеро детишек. Война самым жестоким образом вторглась в их семейное счастье, и временами он был принужден жить в холмах, присоединяясь к группам рабочих, которые строили ограждения вокруг пастбищ. Однако такая жизнь вдали от семьи не слишком его радовала, а уж домочадцы тем более страдали от такой разлуки, но, несмотря на все его усилия, даже этого заработка не хватало на семерых. И все же он умудрялся с огромной экономией вести скромный, но достойный образ жизни. Затем он заболел и несколько месяцев подряд и вовсе не мог работать — траты на лекарства, рост долгов, его совершенная беспомощность. Ему пришлось вернуться к работе, как только он поднялся на ноги, но бесконечные испытания превратили его, как выразился человек с конюшни, «в ходячего скелета». Все в Грасмире восхищались его независимостью, он не признавал никакой жалости и отвергал любую благотворительность, даже если она исходила от членов прихода. Люди побогаче с нежностью рассказывали о довольно худых, но все же красивых, здоровых детях, таких спокойных и послушных. А родители продолжали бороться… На прошлой неделе их обоих обнаружили в постели мертвыми. Создавалось такое впечатление, что в своем стремлении накормить детей они отказывали себе в еде и питались травой.
Сбор средств для сирот шел полным ходом.
— Скажите, — на Хоупа вдруг нахлынули собственные горькие воспоминания, и, стремясь побыстрей избавиться от них, он проявил несдержанную бестактность, прервав своего собеседника тем надменным тоном, который был присущ аристократам, осознающим свое привилегированное положение, — как вам удается управлять делом?
Крамп не мог поверить в удачу. Он начал рассказ нерешительно, словно стремясь убедиться, что не надоедает своему знакомому, но, видя на лице полковника выражение неподдельного интереса, какое ему уже доводилось видеть раньше, он с легкостью заскользил по волнам красноречия, словно мощный парусник, поймавший попутный ветер.
Хоуп предоставил мистеру Крампу такую возможность, поскольку ему требовалось кое над чем подумать.
В прошлом ему доводилось оказываться в опасных ситуациях. Он связался с Ньютоном, которого боялся и которому на самом деле никогда не доверял. Он получил отсрочку на неопределенный срок, но уж лучше оставаться пессимистом, нежели питать беспочвенные иллюзии. Ему требовались деньги, большие деньги — как можно больше и скорее. И сейчас он разгуливал с человеком, нажившим свое состояние на торговле с Левантом[35], и его состояние почти наверняка позволило бы Хоупу найти дорожку к удаче.
Короче, почему бы не убить мистера Крампа и не жениться на миссис Крамп? Конечно, выждав приличествующий период времени.
Об этом и думать было тяжело. Хоуп огляделся. Проделать подобное прямо сейчас, на этом самом месте, невозможно. Однако Хоуп много слышал о камнепадах в этом краю, о неустойчивой вероломной земле и понимал, что несчастный случай вполне возможен. К тому же мистер Крамп атлетизмом не отличался и, насколько Хоуп мог судить, не обладал никакой особой силой, скрывая под превосходной одеждой изнеженное тело.
И какова будет потеря? Неужели же через пару лет миссис Крамп будет с ним менее счастлива, нежели со своим мужем теперь? Неужели же его дочь станет вечно убиваться по отцу, если Хоуп все время будет находиться рядом и одним своим присутствием вытравит память о нем? Есть ли у мистера Крампа родители, братья и сестры? Могло статься, он со своим характером изрядно надоел им, однако, случись с ним несчастье, они наверняка обнаружат в нем те замечательные качества, которых раньше и вовсе не видели. Да и самому мистеру Крампу куда как лучше предстать перед Судом Божьим именно сейчас, после долгих лет, полных трудов праведных. А позже, когда он уйдет в отставку — вполне ожидаемо, — дела пойдут уже не так хорошо, и, вероятней всего, большие и маленькие неприятности сделают его совсем не тем человеком, каким он является сейчас. Он уже не будет столь счастлив, ощутит собственную бесполезность, и вся его энергия истощится на многочисленные мелочи, он утратит именно те качества, которые ныне могли бы послужить основанием для отпущения его грехов.
Хоуп вдруг вспомнил, что совсем неподалеку есть подходящее местечко, Баркетт указывал его, когда они рыбачили на Дервентуотере — голая скала, вырываясь на простор из зарослей леса, серым монолитом нависала над долиной. От него и требуется-то немного. Надо просто прогуляться по тем лесам, поближе подойти к самому краю, чтобы посмотреть вниз и насладиться ощущениями настоящего путешественника по Озерному краю. А затем мистер Крамп оступается, Джон ловит его, пытаясь помочь, но рука предательски соскальзывает, и торговец летит вниз, вниз, вниз и падает прямо на одно из самых любимых путешественниками мест.
Хоуп улыбнулся про себя: губы сами собой растягивались все шире, и, всеми силами стремясь скрыть истинные чувства, он повернулся к мистеру Крампу, точно улыбка эта была обращена ему. Подобная реакция подбодрила торговца. Рассказывая о том, как его отец, основывая дело, принялся торговать рабами, он прекрасно осознавал, что тема эта весьма щекотлива. Он даже почувствовал немалое облегчение, однако не слишком удивился, что этот наследник аристократического рода, английский военный проявил мягкость и терпимость в подобного рода вопросах. Здесь неподалеку жил человек по фамилии Кларксон, ходячее проклятье, если дело касалось сей темы. И мистер Крамп боялся, что Хоуп может оказаться одним из тех скучающих и лицемерных молодых людей, которые находят весьма остроумным насмехаться над устоями старого общества. Он воспользовался одобрением Хоупа и даже рискнул порассуждать на тему прибылей, которые потоком текли от продажи негров. Теперь — увы! — это стало неэкономично.
