хозяина гостиницы, с такой помпезностью дирижировавшего своим «оркестром», нельзя было не заметить.

Хоуп отправил за Баркеттом; когда тот явился в сопровождении дочери, он отвел их в тихий уголок двора.

— У меня есть для вас предложение, — сказал он Баркетту и, уже начав говорить, взглянул на этого человека так, будто впервые видел его.

Приземистый, кривоногий, с крепкой фигурой, с узкими глазками, отбивавшими всякую охоту заглядывать в них во второй раз. Не спасало даже вполне доброжелательное выражение лица и белая кожа, что было совсем странно, ввиду его постоянной работы на свежем воздухе. Эту бледность мистер Баркетт передал по наследству и своей дочери, которая имела весьма худощавое и даже отчасти костлявое телосложение. Хоуп сделал вывод, что может доверять этому человеку в той мере, в какой сам Баркетт будет уверен в оплате, прекрасно осознавая при этом, что такая оплата должна быть выражена не только в наличности.

— Вы можете взять с собой вашу дочь, — добавил он.

Он уже успел узнать о тайном сговоре между отцом и дочерью, они явно стремились заманить его в любовную ловушку. При этом нежелание Баркетта выполнять обязанности прислуги было вполне очевидным.

— У меня есть слуга, — продолжал он, — Петере, но его пришлось отправить в Лондон. Я не смею оскорбить вас предложением стать моим слугой, Баркетт, но тем не менее мне бы хотелось воспользоваться услугами хорошего человека, который бы мог вести коляску до самого Грасмира, порыбачить со мной несколько дней и был бы готов исполнить кое-какие мои поручения… около недели, насколько я полагаю. Уверен, что у нас не возникнет разногласий по поводу оплаты.

Баркетт чувствовал, что наступил его час. Он уже получил от Хоупа некоторую сумму за совместную рыбалку, однако же не считал ее вполне достаточной. Зато общество полковника обеспечивало ему известную значительность. Конечно, у него имелась своя постоянная работа, но в его отсутствие с нею мог справиться и сын. Что касается Сильвии, то на единственную дочь у него были свои планы. Могло статься, между нею и высокородным дворянином завяжутся романтические отношения. Случись такое, он хотел оказаться рядом и видеть развитие событий собственными глазами, независимо от того, закончится ли это счастливо или же все их прожекты потерпят крах. Он высказал несколько собственных требований и согласился.

Так что через пару часов Баркетт уже правил коляской, запряженной четверкой, которая с трудом преодолевала крутой подъем к вершине Данмейл-Рейз. Хоуп и Сильвия шли следом, стараясь сберечь силы лошадей, однако, как отметил для себя Баркетт, двое пассажиров — не такой уж непосильный груз для четверки ездовых. Казалось, гроза омыла холмы и само небо, и свежесть дня, перевалившего за вторую половину, была особенно привлекательна. Энергично шагая следом за коляской, джентльмен нередко брал девушку за руку, а иногда, на особо трудных участках, даже помогал ей, придерживая ее за талию. Сильвия принимала его помощь с такой готовностью, какую человек, менее тщеславный, нежели Джон Август, посчитал бы весьма подозрительной.

Они остановились рядом с отдыхавшими лошадьми и взглянули вниз, на долину, где располагался Грасмир. Пред ними расстилался пейзаж, описанный великими поэтами и названный ими истинным раем. Художники изображали его в своих картинах как драгоценный камень в оправе девственной природы. Маленькое овальной формы озерцо, кольцом зажатое со всех сторон невысокими горами, казалось грезой наяву.

— Она похожа на миску, на дне которой осталась ложка супа, — заметил Хоуп.

И они направились вниз, к деревне.

Хоуп один сел в коляску. Сильвии же предстояло идти пешком, однако Баркетт оправдывал Хоупа тем, что тот, проявив истинное благородство, дал возможность юной простолюдинке хотя бы ненадолго поменять обстановку.

Хотя гостиница «Лебедь» была лишена той простоты, которой обладала «Голова королевы», не прошло и минуты, как слуги, конюхи и горничные уже суетились вокруг. Они так и старались хоть одним глазком взглянуть на «благородного члена парламента», «младшего брата самого графа», который так внезапно и неожиданно решил остановиться у них в этот поздний час. К тому же важный господин — «еще и полковник» — потребовал всего самого лучшего, как для себя, так и для своего («временный из Кесвика») слуги и его («бледновато выглядит») дочери.

Мистер и миссис Крамп, которые до сего момента безмятежно царили в «Лебеде» благодаря своему социальному превосходству, быстро перешли из состояния легкого раздражения к искренней радости, когда суетящиеся слуги принялись передавать им все подробности о происхождении нового гостя, о его одежде, речах и манерах. Миссис Крамп тут же попыталась поскорее повстречаться с вновь прибывшим джентльменом. Сначала она робко пробралась в гостиную, затем таким же путем прошлась до конюшен, и уж затем отправилась прогуляться по дороге, ведущей к деревне и озеру. Лучшего способа побыстрее встретиться с господином ей в голову не пришло, однако, потерпев фиаско, она вынуждена была умерить свое нетерпение до утра.

На следующий день мужчины встретились лишь в половине одиннадцатого утра, обменявшись любезными приветствиями. Мистер Крамп как раз устанавливал свои карманные часы по уинстерским ходикам, когда «ваш покорный слуга, сэр», Александр Август Хоуп, полковник, член парламента от Линлитгошира, младший брат графа Хоуптона взялся за дело. Крамп капитулировал сразу же, подхватив разговор, и принялся объяснять, как он повстречался с мистером Ньютоном, или как его там — Уилсон? — торговым агентом благородного джентльмена, в Престоне, ведь так, дорогая? Или в Ланкастере? Верно я говорю, моя милая? — его меньше всего заботило то, в каком конкретно городе произошла их встреча, больше всего ему хотелось представить полковнику свою миниатюрную, изящно сложенную жену, которая сопровождала его повсюду. Крамп был по натуре добрым человеком, и в результате временами жена помыкала им, точно собственным рабом. Однако при малейшем проявлении твердости она безоговорочно ему повиновалась.

— Миссис Крамп, полагаю, — галантно произнес Хоуп, он вдруг сделал шаг назад, словно его внезапно посетила потрясающая мысль. — Миссис Крамп, — повторил он, неохотно выпуская ее руку из своих нежных пальцев. — Простите меня… какое удивительное сходство… да нет, помилуйте, быть того не может… но какое сверхъестественное сходство… в самом деле… вполне, вполне… — Он словно бы на несколько мгновений лишился дара речи.

Мистеру Крампу стало явно не по себе; миссис Крамп качнулась назад на носочках, всем своим видом давая понять, насколько она разочарована таким поведением. Однако звание полковника, его связи по- прежнему интересовали ее и делали необходимым их знакомство.

— Помилуйте, да я просто обязан сказать, теперь, коли уж я начал. Как вы полагаете?

— О да, — ответила чета Крампов хором, демонстрируя вполне привычную преданность друг другу и внезапное единодушие.

— Хотя, впрочем, не стоит, — размышлял Хоуп вслух. — Слишком рано что-либо предполагать.

— Нет, нет! — вскричала миссис Крамп.

— Нет, — задумчивым эхом откликнулся мистер Крамп.

— Просто, — сказал Хоуп, глядя мимо миссис Крамп на рощу, цвет которой постоянно менялся под лучами солнца и гонимыми ветром облаками, — просто, да я просто уверен, что вам уже об этом говорили…

Об этом — о чем? — мысленно вскричала миссис Крамп, подаваясь вперед и кренясь, словно Пизанская башня. Хоуп не торопился говорить, с сомнением растягивая слова, а его новые собеседники уже готовы были потерять терпение.

— Что вам присуще удивительное сходство с одним моим очень добрым другом — Матильдой, младшей сестрой принцессы из династии Гогенцоллернов[34].

Миссис Крамп подалась назад и вспыхнула, на ее лице отразилось удовольствие, смешанное со смущением. Мистер Крамп тут же попросил Хоупа повторить полное имя особы, на которую так похожа его супруга, дабы он мог записать его и запомнить. Сам он не слишком гоняется за титулами, но он был уверен, что друзьям жены будет весьма интересен сей факт. Хоуп понял, что одним ударом завоевал симпатию