смерти верховные вожди и их ближайшие родственники. Встречается она редко. Сам Чака, например, ее никогда не видел. Умхлавази поменьше, длиной не более руки взрослого человека. Змея эта ярко-зеленого цвета с темными пятнами по бокам и черной полосой по спине. Ее облик часто принимают после смерти люди, некогда жившие в том краале, где она поселилась. Бывает, правда, и так, что глава крааля, если умер он очень старым, превращается после смерти в толстую и крупную змею коричневого цвета — умсенене. Женщина же, какое бы высокое положение ни занимала она при жизни, после смерти может принять облик всего лишь умабибини — небольшой темно-коричневой змейки. Всего несколько дней назад один из пастухов указал Чаке на такую змею, утверждая при этом, что именно в нее перевоплотилась якобы его недавно умершая бабка. Парень был намного старше Чаки, поэтому тот не стал с ним спорить, хотя и младенцу понятно, что такая древняя старуха могла вернуться на белый свет только в образе ящерицы- саламандры, а никакой не змеи. Добрые змеи никогда не причиняют зла и мирно живут в краалях, а иногда даже и в хижинах, где никому и в голову не приходит обижать их. Совсем иное дело злые змеи — так называемые мамбы. К ним относятся черная мамба, хохлатая, коричневая, зеленая и зелено-полосатая. Все они ядовитые, и встреча с ними не сулит ничего хорошего.

Змея, которую увидел Чака, относилась к самой страшной их разновидности — черпая мамба. Ужалив быка, она пыталась теперь скрыться в зарослях кустарника. Чака понял, что быка уже не спасти, но и упускать ядовитое чудовище было нельзя.

— Мамба, мамба! — закричал Чака, пытаясь призвать на помощь товарищей, но крик его лишь окончательно перепугал пастухов, никто и не подумал поспешить ему на выручку… Еще не поздно было вернуться, и никто не посмел бы упрекнуть его в робости. Но вместо этого мальчик швырнул в змею увесистый камень. Перед нею лежала свободная от травы пролысина, и тут только Чака разглядел змею во всю ее гигантскую длину. Почти не шевелясь, чуть приподняв узкую треугольную голову, сверкая на солнце маслянисто-черной спиной, мамба как бы стекала по склону холма, но чтобы не отстать от нее, приходилось бежать изо всех сил. Палки мешали ему, и на бегу он начал метать их в змею, стараясь попасть в голову. Только одну из них, настоящую боевую дубинку, он предусмотрительно переложил в левую руку. Дубинка эта — предмет зависти остальных мальчишек — была самым настоящим оружием юноши, и Чаке носить ее было рано. Но тем не менее он все же старательно выточил ее из самого твердого дерева умсимбити и придал ей форму булавы. Древко ее длиной в руку закапчивалось массивной шарообразной шишкой величиной в два кулака. Подражая взрослым, он старательно отполировал ее поверхность жиром.

Чака вспомнил о том, что во время кладки яиц черные мамбы сами бросаются на людей и преследуют их по вельду с необычайным упорством. Но змея не проявляла агрессивности. Миновав лощинку, разделявшую два холма, змея поползла вверх по каменистому склону. Мальчик сразу же стал отставать. На пути мамбы лежал большой плоский камень, и она представляла собой отличную мишень, когда, приподняв голову, пыталась переползти через него. Чака не сдержался. Палица его, описав короткую дугу, с треском ударилась о камень, отскочила и покатилась вниз к его ногам. Первое мгновение он думал, что промахнулся, но тут началось самое страшное: тело змеи гигантской плетью сверкнуло в воздухе и с влажным шлепком плюхнулось рядом с ним, только теперь Чака разглядел ее ослепительно белое брюхо. Он едва успел подхватить дубинку и отскочить в сторону. Не решаясь повернуться к мамбе спиной, Чака попятился, но, наткнувшись на какой-то куст, потерял равновесие и упал. «Конец», — пронеслось у него в мозгу. Он почти тут же вскочил, но весь успел покрыться холодной испариной. Змея делала какие-то странные движения, и только хвост ее с силой хлестал по сухой траве, оставляя на ней пыльные полосы. Дубинка Чаки перебила ей хребет. У Чаки поначалу просто не было сил, чтобы убежать, но потом он вдруг понял, что опасность миновала. Держась от нее на всякий случай подальше, он, тщательно примерившись, снова метнул дубинку. На этот раз она точно попала в голову мамбы. Потом он несколько раз спускался к подножию холма, чтобы насобирать камней, и долго еще кидал их в раздробленную змеиную голову. Наслышавшись рассказов о необычайной живучести этих гадов, он боялся, что стоит ему уйти, как мамба оживет и скроется. Хвост змеи все еще колотился по земле, но удары его были уже совсем вялыми. Мальчику стало ясно, что теперь змея никуда не денется, и тут его охватила страшная усталость. Он попытался позвать на помощь, но из пересохшего горла вырвалось только какое-то хрипение, и, закашлявшись, Чака опустился на нагретый солнцем камень. Усталость не проходила, и, подобрав дубинку, тяжелым шагом хорошо поработавшего человека он направился к стаду.

Коровы и быки разбрелись по вельду, и только пастухи, обязанные следить за ними, стояли, испуганно сбившись в кучу. На подошедшего Чаку уставились как на выходца с того света. Продолжая хранить молчание, он взял прислоненную к камню колебасу с водой, неторопливо прополоскал горло и, отпив несколько глотков, присел на корточки. Его тут же окружили тесным кольцом, ожидая рассказа. Никто так и не решался задать вертящийся у каждого на языке вопрос. Наконец не выдержал самый маленький.

— Мамба ушла? — спросил он с надеждой. Чака выдержал длительную паузу и только, когда молчание стало уж совсем невыносимым, сказал наконец:

— Я убил ее.

…Когда возглавляемое орущими на бегу мальчишками стадо приблизилось к краалю, навстречу ему высыпало буквально все население. Двое мужчин, прихватив с собой одного из пастухов, отправились на место происшествия, а Нанди, крепко вцепившись в Чакину руку, потащила его к дому, как будто сыну ее все еще продолжала угрожать смертельная опасность. Там она с такой горячностью принялась рассказывать своим гостьям о происшедшем па выгоне, что сам Чака даже и словечка не мог вставить. Смеясь и плача, тараторила она до тех пор, пока кто-то не крикнул, чтобы все шли смотреть на мамбу, которую как раз притащили к воротам крааля. Нанди, не выпуская Чакиной руки, бросилась к выходу.

Змею, видимо, долго волокли по пыльной земле, и кожа ее утратила маслянистый блеск, так поразивший Чаку. Правда, только теперь можно было по достоинству оценить ее величину — толстая, значительно толще мужской руки, она вытянулась в длину на добрых два человеческих роста.

Протолкавшись в первые ряды, Напди гордо следила за тем, как все исподтишка указывают друг другу на Чаку, будто впервые разглядев ее сына, который, по существу, и вырос здесь, в этом краале.

Толпа почтительно расступилась, пропуская к мамбо вождя э-лангени Мбенге. Вождь только мельком глянул на змею и, подойдя к Чаке, уставился на него испытующим взглядом. Чака с трудом незаметно освободился от цепкой руки Нанди и замер перед вождем в почтительной позе. Мбенге вдруг добро улыбнулся, но, тут же согнав улыбку с лица, заговорил громким и торжественным голосом, отчетливо выговаривая слова так, чтобы их могли расслышать все присутствующие:

— Мальчик! Сегодня ты совершил подвиг взрослого мужчины! — Затем, уже более обыденным тоном, он приказал одному из сопровождавших его воинов поймать в загоне жирную козу и привести сюда. А потом, как бы давая мальчику время оправиться от смущения, принялся рассматривать мамбу.

Чака огляделся и увидел, что рядом с ним стоят невесть откуда взявшиеся Мкаби и Лангазана с Мкабайи. Впрочем, все они обладали уби-коси, то есть осанкой и видом избранных, так что никто не посмел бы оттирать их в толпе. Чака хотел было вернуться в хижину, но Нанди удержала сына, и они дождались, пока коза будет поймана, приведена и передана Чаке в награду за его мужество. Так и двинулись они домой — впереди Чака с козой на веревке, за ним Нанди с гостями из Эси-Клебени, а позади толпа, не желающая расстаться с героем дня.

Ради такого случая Мкаби со спутницами решила остаться в И-Нгуга еще на одну ночь. Это окончательно определило судьбу козы — ее зарезали в тот же день, честно разделив мясо между взрослыми родственниками и пастухами — сверстниками Чаки. Да как было упустить впервые представившуюся возможность угостить других мясом животного из собственного загона!

День этот наложил неизгладимый отпечаток на всю дальнейшую жизнь Чаки. Да и отношение Нанди к своему первенцу стало иным. Когда Нцева, отправляясь к своим родственникам, снова пригласила ее с собой, она неожиданно согласилась.

Визит этот затянулся па две лупы. Напди вернулась полная новыми и неожиданными планами. По вечерам она рассказывала Чаке о жизни среди гостеприимных ама-мбедвени, с особой теплотой упоминая о некоем Гендеяне. Вскоре Чака из случайного разговора понял, что Нанди ждет ребенка. Но шло время, у Чаки появился маленький брат, которого нарекли Нгвади. Нгвади уже научился ходить, а Нанди все не решалась переселиться на новое место. И только новая беда толкнула ее на решительный шаг.

…Беда эта разразилась над всеми землями нгуни, и предшествовали ей многие знамения. Однако