уехать, пока не разрешу его тем или иным способом.

– Мне известно, к чему тяготеет твое сердце, чего оно ищет. Интерес, который владеет тобой, противозаконен и кощунственен. Тебе давно следовало подавить его, и ты должна стыдиться упоминать о нем. Ты ведь думаешь о мистере Рочестере?

Он не ошибся, и мое молчание подтвердило его догадку.

– Ты намерена увидеться с мистером Рочестером?

– Я должна узнать, что с ним произошло.

– В таком случае, – сказал он, – мне остается лишь поминать тебя в моих молитвах, со всем смирением ходатайствуя перед Богом, чтобы ты не стала поистине отверженной. Мне мнилось, я узнал в тебе одну из избранных, но Бог видит не так, как дано человеку: да свершится воля Его.

Он открыл калитку, вышел в нее и вскоре исчез из виду за изгибом лощины.

Я вернулась в гостиную и увидела, что Диана задумчиво стоит у окна. Диана много выше меня ростом. Она положила ладони мне на плечи и нагнулась, всматриваясь в мое лицо.

– Джейн, – сказала она, – последнее время ты выглядишь такой бледной и расстроенной! Я уверена, этому есть причина. Скажи, что происходит между тобой и Сент-Джоном? Я полчаса наблюдала за вами из окна. Прости мне такое подглядывание, но я уже долгое время подозреваю сама не знаю что. Сент-Джон – особенный человек…

Она замолчала, но я ничего не ответила, и после паузы она продолжала:

– Мой брат строит какие-то планы, касающиеся тебя, в этом я уверена. Он давно отличает тебя вниманием и интересом, каких никогда ни к кому не проявлял. В чем же причина? Я бы хотела, чтобы он полюбил тебя, Джейн. Это так?

Я прижала ее прохладную ладонь к моему пылающему лбу.

– Нет, Ди, вовсе нет.

– Тогда почему же его глаза все время следят за тобой? Почему он проводит столько времени наедине с тобой и почти не отпускает от себя? Мы с Мэри обе заключили, что он хочет жениться на тебе.

– Да, это так. Он просил меня стать его женой.

Диана захлопала в ладоши.

– Именно то, на что мы надеялись, чего хотели! И ты выйдешь за него, Джейн, правда? И тогда он останется в Англии!

– Ничего подобного, Диана. Предложение он мне сделал только для того, чтобы обзавестись подходящей помощницей для своих трудов в Индии.

– Как! Он хочет, чтобы ты поехала в Индию?

– Да.

– Просто безумие! Ты там и трех месяцев не проживешь, я в этом уверена. Ты не поедешь туда! Ты ведь не согласилась, верно, Джейн?

– Я отказалась выйти за него замуж…

– Чем рассердила его? – предположила она.

– Очень. Боюсь, он никогда меня не простит. Хотя я предложила сопровождать его как сестра.

– И поступила бы как сумасшедшая, Джейн! Подумай, какие обязанности ты взяла бы на себя. Как уставала бы ты там, где усталость убивает даже сильных, а ты ведь слабенькая. Сент-Джон – ты же его знаешь! – требовал бы от тебя невозможного. И не позволял бы отдыхать в жаркие часы. А я заметила, что, к несчастью, ты вынуждаешь себя подчиняться всему, чего бы он ни потребовал. И я удивляюсь, как у тебя достало смелости отказать ему. Ты его не любишь, Джейн?

– Не как мужа.

– Но ведь он очень красив.

– А я дурнушка, Ди. Мы не подходим друг другу.

– Дурнушка? Ты? Ничего подобного. Ты не только слишком хороша душой, но и слишком миловидна, чтобы заживо поджариться в Калькутте. – И она опять со всей серьезностью стала настаивать, чтобы я оставила всякую мысль о том, чтобы уехать с ее братом.

– Об этом и речи нет, – сказала я. – Ведь только что, когда я предложила быть его служкой, он изъявил глубокое негодование: как я могла настолько забыть о нравственности! Он, видимо, думает, что я поступила неприлично, предложив поехать с ним, оставаясь незамужней. Словно бы я с самого начала не надеялась обрести в нем брата и не привыкла с тех пор относиться к нему как к брату.

– Но почему ты полагаешь, что он тебя не любит, Джейн?

– Слышала бы ты, что он говорил об этом! Вновь и вновь втолковывал мне, что ищет супругу не для себя, а во имя своей миссии. Он прямо сказал мне, что я создана для труда. А не для любви. Вероятно, так оно и есть. Но, по-моему, раз я не создана для любви, из этого следует, что я не создана и для брака. Ди, ведь недопустимо оказаться на всю жизнь связанной с человеком, который видит в тебе лишь полезное орудие.

– Невыносимо, противоестественно… Об этом даже говорить смешно!

– Кроме того, – продолжала я, – хотя пока моя привязанность к нему остается чисто сестринской, если мне придется стать его женой, по-моему, не исключено, что у меня возникнет невольная, необычная, мучительная любовь к нему – ведь он так одарен и так часто в его облике, манерах, словах ощущается героическое величие! И вот тогда мой жребий стал бы невыразимо тяжким! Он не пожелал бы, чтобы я его любила, и если бы я выдала свою любовь, он бы заставил меня почувствовать, насколько она не нужна ему и как мало прилична мне. Я знаю, так было бы!

– И тем не менее Сент-Джон – хороший человек, – сказала Диана.

– И хороший, и великий, но он безжалостно забывает о чувствах и правах заурядных людей, преследуя собственные великие цели. А потому маленьким людям лучше не оказываться у него на дороге, иначе, устремляясь вперед, он может и растоптать их. Он возвращается! Я должна оставить тебя, Диана!

Он вошел в сад, я поспешила к себе наверх.

Однако мне пришлось встретиться с ним за ужином. Он казался таким же сдержанно-спокойным, как обычно. Я полагала, что он будет меня игнорировать, и не сомневалась, что он оставил свои брачные планы. Дальнейшее показало, что я ошиблась как в отношении одного, так и в отношении другого. Он обращался ко мне совершенно так, как всегда, а вернее, в манере последних дней – с безупречной вежливостью. Без сомнения, он воззвал к Святому Духу, чтобы подавить гнев, который я в нем пробудила, и поверил, что простил меня еще раз.

Для чтения перед вечерними молитвами он выбрал двадцать первую главу «Откровения». Всегда было удовольствием слушать, как он произносит слова Священного Писания: ведь никогда его голос не казался одновременно таким проникновенным и звучным, никогда его манера чтения не достигала такой внушительности в своей благородной простоте, как в минуты, когда он произносил речения Божьи. А в этот вечер его голос обрел новую торжественность, чтение особенно волновало душу. Он сидел в своем домашнем кругу (в незанавешенное окно лила лучи майская луна, делая почти ненужной свечу, горевшую на столе), сидел, склоняясь над большой старинной Библией, и читал о видении нового неба и новой земли, пророчествовал, как Бог будет обитать с людьми, как он отрет с очей их всякую слезу, и обещал, что не будет более ни смерти, ни печали, ни плача и никакого страдания, ибо прежнее прошло.

Однако следующие слова преисполнили меня странным трепетом, тем более что чуть заметная, не поддающаяся описанию перемена в его голосе сказала мне, что его глаза обратились на меня, пока он произносил их.

«Побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном. Боязливых же, – прочел он особенно внятно, – и неверных… участь в озере, горящем огнем и серою; это смерть вторая».

Теперь мне стало ясно, какой судьбы опасается для меня Сент-Джон.

Тихое затаенное торжество и истовое благочестие прозвучали в том, как он прочел дивное завершение этой главы. Он, несомненно, верил, что имя его уже вписано у Агнца в книге жизни, и жаждал того часа, когда будет допущен в град, в который цари земные принесут славу и честь свою, который не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего; ибо слава Божья осветила его, и светильник его – Агнец.

В молитву, которая последовала за чтением, он вложил всю свою энергию, всю суровую ревностность – не допуская сомнений, боролся он с Богом, веруя в победу. Он молился о ниспослании силы слабодушным, о возвращении в стадо заблудившихся овец, о возвращении на узкий путь даже в одиннадцатый час тех, кого

Вы читаете Джейн Эйр
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

11

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату