— О нет! — проговорила она чуть слышно, словно обращаясь к самой себе. — Ты ведь и сейчас поступил бы точно так же, не правда ли?

Джек попытался прочесть хоть что-нибудь по ее лицу и не смог.

— Мы с Джеймисоном заключили сделку. В обмен на жизнь в семье, регулярное питание и образование он, в свою очередь, ожидал от меня полного послушания, а затем, когда я подрасту, оставлял за собой право распорядиться моей судьбой по собственному усмотрению.

— Как ты, должно быть, его ненавидишь! — Голос Энн был глухим от волнения и полным гнева.

— Ненавижу? — переспросил Джек с явным изумлением — Нет.

Ее негодование смутило его. Пожалуй, ему действительно есть за что ненавидеть Джеймисона.

— Но почему? — настаивала Энн. — Он никогда не питал к тебе родительской привязанности. Он взял тебя в свой дом лишь для того, чтобы с помощью шантажа вбить тебе в голову, будто бы…

— Энн! — перебил ее Джек мягко. — Джеймисон сделал мне предложение. Я его принял. Я один несу ответственность за то, кем я стал.

— Только не говори мне, что ты его любишь!

В порыве раздражения Джек откинул назад волосы с висков.

— Люблю? Да. То есть нет. Я… я не знаю.

Энн в замешательстве уставилась на него.

— Недаром говорят, что сердцу не прикажешь. Очень часто оно не придает никакого значения достоинствам людей, к которым питает склонность. Оно подсмеивается над любыми доводами разума, подчиняет себе здравый смысл и делает волю своей заложницей.

Говоря это, Джек имел в виду не только Джеймисона, но и саму Энн, однако ей, по-видимому, не придется об этом узнать.

— Ты права, — признался он. — Джеймисон никогда не проявлял ко мне привязанности. Он обращался со мной сурово, временами даже жестоко. Он использовал меня ради собственной выгоды. Но, Энн, кроме него, у меня больше никого не было! Пусть даже он и не питал ко мне родственных чувств, зато ценил меня, как никто другой. — Он протянул к ней руку, как бы умоляя о понимании. — Послушай, Энн, ведь до него никто не видел во мне человека, для всех я был жалким заморышем, уличным отребьем, которое едва ли имело смысл оставлять в живых, но которое почему-то упорно не желало отправляться на тот свет. — Он снова скривил губы. — Люблю ли я Джеймисона? Я ему не доверяю, ничего от него не жду, да, собственно, и не прошу. Я его побаиваюсь, не одобряю многих его поступков, и мне претит та дьявольская сделка, которую нам с ним пришлось заключить. И тем не менее он мне по-своему дорог. Можешь ли ты это понять?

Он посмотрел прямо в глаза Энн, все еще простирая к ней руку. Молодая женщина перевела взгляд сначала на руку Джека, потом на него самого.

— Нет.

Его рука сжалась в кулак, и он опустил ее. Кто вообще способен понять вещи, столь чуждые человеческой природе? И как он может объяснить ей то, что до сих пор оставалось непостижимым для него самого?

— И какие именно задания давал тебе Джеймисон?

Энн словно умоляла его пустить в ход весь свой врожденный такт и приукрасить то, чем ему приходилось заниматься по воле Джеймисона. Однако сейчас он был не готов идти на сделку с совестью. Он просто не предвидел, что она станет его женой и будет его допрашивать. Надежда встрепенулась в его сердце с новой силой.

— Джеймисон и один его приятель по имени Ноулз стоят во главе группы политиканов, которые занимаются закулисными интригами. Я принадлежу к этим людям.

— А что ты называешь закулисными интригами? — осторожно осведомилась Энн.

— Всевозможные тайные интриги, сбор информации с целью направить те или иные события в желательное русло. Нет нужды добавлять, что большая часть этой работы происходит без прямого одобрения кабинета министров.

— Стало быть, ты — шпион?

— Иногда. — Джек беспокойно заерзал в кресле.

— Так вот почему тебе поручили меня выследить! По-видимому, это письмо, которое я будто бы украла, чрезвычайно важно. — Энн задумчиво нахмурила лоб. — В противном случае этот тип, Джеймисон, — добавила она, нарочито фыркнув, — не отдал бы приказ убить всякого, кто его видел.

— Да, — чуть слышно отозвался Джек. Энн подняла на него глаза.

— У меня нет письма, Джек, — произнесла она, — и никогда не было. Никто не нанимал меня его украсть.

У него не было никаких оснований ей верить. Она была лгуньей и воровкой. Более того, она специально поощряла его ухаживания, чтобы суметь предугадать последующие шаги и отвлечь от главной цели. Она использовала его тело, чтобы ублажить свое. И она не нашла лучшего способа почтить память своего высокочтимого супруга, чем лазить по ночам по крышам и красть драгоценности у его лучиых друзей.

И, несмотря на все это, он ее любил.

— Да, — ответил Джек. — Я знаю.

Она зажмурилась, словно боясь обнаружить свои чувства.

— Но, как я уже тебе объяснял, — продолжал он, — сейчас нас должно волновать только то, что думает