даст Джилли Манроу еще одной возможности назвать его пьяницей.
– Что ты думаешь об этой картине? – зашептал Хеннинг, толкая его локтем в ребра.
Коннолл покачал головой.
– Хогарт, – заметил он, внимательно разглядывая картину, пока рабочие салона устанавливали ее на мольберте, готовясь к началу торгов. Было соблазнительно похвалить ее и покончить с этим, но он дал слово. – Это первоклассная вещь, но она стоит слишком дорого, Фрэнсис. – Коннолл просмотрел список картин, выставляемых на продажу. – Ты можешь воздерживаться, пока не дойдет очередь до этой. – Он показал на название.
– Уильям Этти. Он знаменит?
– Пока еще нет. Он молод, но эта работа тебе по средствам и это будет хорошей инвестицией. Он замечательный колорист.
– Отлично, Роли. Тебе придется немного просветить меня, чтобы я знал, что о ней можно сказать.
– Да, хорошо, я с удовольствием сделаю это завтра. А теперь я могу уйти? – У Коннолла еще оставался шанс успеть появиться вовремя, чтобы забронировать место в танцевальной карточке этой девицы.
– Нет, не можешь! – испуганно воскликнул Хеннинг, так что его лицо побледнело. – Я не умею называть цену, не знаю, когда выходить из игры, если мне придется это сделать. А также…
– Успокойся, Фрэнсис, – перебил его Коннолл, убирая часы в карман.
– Ради Бога, не бросай меня сейчас, Конн! Иначе у меня случится апоплексический удар, и я упаду замертво и, следовательно, никогда не унаследую деньги бабушки.
Коннолл снова опустился в неудобное кресло.
– Ну ладно, но тебе придется оказать мне одну очень большую услугу.
Его друг счастливо улыбнулся:
– Я уже столько услуг задолжал тебе, что потерял счет.
– Я не потерял.
– О!
Дворецкий не смог скрыть раздражения, когда Коннолл приехал в дом Манроу в начале десятого на следующее утро.
– Я должен справиться, проснулась ли мисс Манроу. Коннолл кивнул:
– Я подожду. Не буду возражать против чашки чая.
– Очень хорошо, милорд.
Дворецкий проводил его в ту же самую комнату, где Коннолл ожидал ее вчера. Да, было еще рано, но с учетом того, как Эванджелина воспринимала его, он хотел продемонстрировать, что не обязательно пьянствует каждую ночь.
Эванджелина Манроу. Боже милосердный, какой у нее рот! Она относится к тому типу женщин, которых он избегал как чумы. В его жизни было и без того много неожиданных зигзагов, чтобы еще и каждый разговор превращать в баталию. И, тем не менее, он здесь снова, уже второй раз за двадцать четыре часа. Вероятно, он слишком много путешествовал в последнее время, и плохие дороги растрясли ему мозги.
– Я не знаю, должна ли я вам сказать «доброе утро» или «добрый вечер», лорд Роли, – раздался за его спиной хрустальный женский голос.
Он повернулся и не смог сдержать улыбки, увидев, что она одета в строгий прогулочный костюм и голову ее украшает элегантная шляпка.
– Сегодня это «доброе утро», – ответил он, изобразив легкий поклон. – Я пришел извиниться.
– Мы уже установили, что вы были пьяны, милорд. Пожалуйста, не мучьте себя.
– Прошу извинить меня за то, что не смог танцевать с вами вчера вечером. Я собирался прийти, но неожиданно явился друг и попросил меня о помощи по весьма срочному делу. – Конечно, у Фрэнсиса Хеннинга почти все было срочным, но в данном случае он почувствовал искреннее отчаяние друга.
На мгновение что-то мелькнуло в ее карих глазах. Удивление?
– О! – пробормотала она, отступая. – Нет нужды извиняться. Я и не ожидала, что вы будете помнить о своем намерении, а тем более – присутствовать на рауте.
Коннолл сделал шаг к ней, игнорируя хмыканье гувернантки.
– Я ничего не забыл и собирался прийти. Именно по этой причине я приношу сейчас извинения.
– Я… в таком случае я принимаю их. – Эванджелина откашлялась. – А сейчас, вы меня извините, я опаздываю на утреннюю прогулку.
– Я присоединюсь к вам. Она сделала еще шаг к выходу.
– В этом нет необходимости, милорд. Вы мне ничего не должны.
– Я ничего не предлагаю, кроме своего присутствия и своего ума, которые имеют приятную репутацию. После вас. – Он жестом предложил ей пройти в холл.
Эванджелина вначале нахмурилась, но затем сказала:
– Хорошо, только я хожу очень быстро.
Коннолл взял плащ, перчатки и шляпу и, следуя за ней к двери, предложил руку.
– Я предпочитаю, чтобы мои руки оставались свободными, – сказала Эванджелина и повернула в сторону Гайд-парка.
Он пристроился за ней следом.
– А я предпочитаю, чтобы мои руки были заполнены, – отреагировал он.
– И в мозгах была бы каша. Коннолл вздохнул:
– Видимо, вы не верите мне, однако состояние, в котором вы нашли меня вчера, для меня нехарактерно.
– Вы правы, я не верю вам. Судя по всему, вы чувствовали себя вполне непринужденно на улице и целовали меня так, словно мы оба были обнаженными. Или, скорее, вы и эта Дейзи.
Коннолл поморщился:
– Я попросил бы вас впредь не упоминать это имя в связи с моим. – Если он нуждался в каком-то напоминании о том, насколько пагубно быть в таком непотребном состоянии, в каком он пребывал вчера, то он его получил.
Эванджелина взглянула искоса на него:
– А что, вы так беспокоитесь о своей так называемой репутации?
– Нет, я беспокоюсь о ее репутации. – Он втянул в себя воздух. – У нее дурной вкус! Она вечно влюбляется в джентльменов, которые далеки от того, чтобы обожать ее.
Я не получил должного приема, на который рассчитывал, и вместо этого провел ночь в весьма непрезентабельном клубе «Джезебелз». Мы – я имею в виду вас и себя – столкнулись после того, как мой кучер вытащил меня оттуда.
– Понятно. – С минуту они шли молча. – А вы влюблены в нее?
Удивительный вопрос от этой вроде бы практичной девицы.
– Нет. Но я обожал ее. И до сих пор обожаю. Поэтому буду держаться от нее подальше.
– В таком случае я хотела бы, чтобы вы обожали меня и чтобы оказали мне такую же любезность.
Коннолл засмеялся. О да, она остроумна!
– К несчастью, я не должен оставаться в одной компании с вами.
Эванджелина прибавила шаг, когда они подошли к парку.
– Почему?
– Вы вскружили мне голову своим поцелуем! На сей раз, фыркнула мисс Манроу:
– Если я вскружила вам голову, вы должны сделать то, о чем я вас прошу, и оставить меня в покое.
– Вы всегда избавляетесь, таким образом, от мужчин, которым вскружили голову? – спросил он и коснулся шляпы, увидев герцога Монмауса, совершавшего утренний моцион на лошади. – Весьма странный метод, Джилли.
Эванджелина, казалось, даже не обратила внимания на то, что он сказал. Она устремила взгляд вслед удаляющемуся герцогу.
– Вы поприветствовали его, – заметила она. – Кто это?
Коннолл почувствовал легкое раздражение, но постарался тут же его погасить. Женщины находят его обаятельным. Он знал об этом, поскольку тому было много доказательств. Несмотря на то, что произошло с Дейзи, обычно именно он разрывал отношения с девушкой.
