— Но вы не уверены, что он звал на помощь? — спросила судья.

— Нет, — пробормотал Олифант. — Не уверен. Допрос продолжался еще минут пятнадцать.

— Спасибо, мистер Олифант, — поблагодарила судья. — Можете быть свободны. Объявляется десятиминутный перерыв, затем допрос следующего свидетеля.

Судья покинула зал. Конор и Гленн поднялись. Конор настиг Дениз в нескольких шагах от выхода. Он поколебался, прежде чем отворить ей дверь. Она посмотрела на него и прошла мимо. Конор окликнул ее, но Дениз, казалось, не слышала, так как даже не замедлила шаг.

Николь взяла с Мисси торжественную клятву, что та никому не скажет, что Николь собирается делать.

— Обещай, — сказала она. — В конце концов, ты мне должна, Мисси. — Николь однажды прикрывала подругу, когда та вместо школы пошла в кино на «Звездные войны».

— Обещаю. — В больших карих глазах Мисси стояли слезы. — Будь осторожна, Николь!

Николь поморщилась:

— Разумеется, я буду осторожна. Я, кажется, не вчера родилась!

Мисси, казалось, забыла, что Николь в свои пятнадцать уже успела повидать весь мир.

— Вот. — Мисси протянула Николь всю свою наличность. — Возьми. Я могу пойти домой со станции пешком.

— Не говори никому, — еще раз повторила Николь. — Я вернусь домой как только смогу.

Мисси кивнула и побежала к поезду.

Николь купила билет на автобус до Форт-Ли. Форт-Ли был как раз по ту сторону Гудзона от Манхэттена. Николь немного знала эти места — в Форт-Ли одно время жила одна из ее кузин по отцу. Красивое место, по крайней мере не такая дыра, как та, где Николь жила сейчас. К тому же спокойное. В Манхэттене было гораздо опаснее, хотя Николь скорее бы умерла, чем призналась в этом Мисси.

В автобусе было всего три свободных места. Николь выбрала место сзади, рядом с симпатичной пожилой леди в старомодном голубом плаще. Волосы женщины были выкрашены в ярко-рыжий цвет, на коленях стояло несколько сумок, туго набитых товарами из супермаркета. Она улыбнулась Николь, и та улыбнулась в ответ. Николь боялась, что женщина окажется такой же болтушкой, как и некоторые подружки ее бабушки Риты. Но та, как только автобус отошел от остановки, закрыла глаза и всю дорогу не проронила ни слова.

Поездка была не длинной, но утомительной, и Николь погрузилась в свои мысли. Если бы только ее мамаша не вмешалась в планы Клер! Тетя Клер наверняка бы и словечко за нее замолвила, и позаботилась о том, чтобы не было никаких проколов. А теперь вот приходится действовать на свой страх и риск. Сейчас ее мать и тетя Клер не разговаривали, бабушка Рита была из-за этого в расстройстве, тетя Элли не знала, чью сторону принять. Они ведут себя так, словно имеют право решать за нее, даже не спросив ее мнения! Папа тоже имел право на свое мнение, и Николь была уверена, что он был бы на ее стороне. Разве папа не говорил ей, что она выглядит не хуже всех этих журнальных красоток?

Николь пыталась позвонить отцу накануне вечером, но к телефону подошла Салли. Николь уже хотела было положить трубку, но тут Салли спросила:

— Николь, это ты, детка?

Николь и забыла, что у папы телефон с определителем. Пришлось ответить.

— Я, — сказала она. — Папа дома?

— Он в Кувейте, дорогая. Я не знаю, когда он вернется. — Салли помолчала. — Что-нибудь важное?

Николь задумалась. Ей хотелось поговорить с отцом, но, в конце концов, это не был вопрос жизни и смерти.

— Нет, — сказала она, — ничего срочного. Просто передайте ему, что я звонила, хорошо?

— Хорошо.

Салли, казалось, хотела поговорить с ней, но Николь повесила трубку. Ей вовсе не хотелось разговаривать с Салли. Для нее Салли была никто.

Было около половины второго, когда Николь вышла из автобуса в Форт-Ли. Встреча была назначена на два, так что время у нее, может быть, и было, но Николь боялась, что студия окажется где-нибудь на другом конце города, ей придется пересаживаться еще на один автобус, и тогда у нее совсем не останется денег. Но ей повезло. Проходивший мимо почтальон указал ей на здание всего в паре остановок от того места, где она находилась, и она вполне могла дойти туда пешком.

Студия «Гло-Джон» была на втором этаже трехэтажного кирпичного здания. В здании стоял какой-то непонятный запах, пыльная деревянная лестница подозрительно скрипела под ногами Николь, но ей это не показалось странным. Фотографы — народ творческий, и в их обиталищах даже должен царить некоторый беспорядок. Дверь студии, однако, была новой, деревянной, с тонированным стеклом, а наверху мозаикой из разноцветного стекла было написано название студии. Николь замерла от восхищения. Видела бы сейчас ее тетя Клер! Но ничего не поделаешь, если все так сложилось. Когда-нибудь они еще пожалеют о том, что пытались помешать ей стать моделью.

Заседание суда возобновилось в два часа.

— Вызывается свидетель Конор Райли.

Конор почувствовал, как все его эмоции вдруг улетучились. Чувство вины. Чувство сожаления. Сочувствие к Дениз. Осталась одна ненависть — глубокая, словно выедающая нутро.

Он прошел рядом с Уокером так близко, что достаточно было протянуть руку, чтобы задушить его. Конор почти физически ощущал злобу, исходившую от этого ублюдка. Никакой костюм, никакой галстук, никакое невинное выражение лица не могли скрыть, кем был этот тип на самом деле, Конор знал это, видел это во взгляде пустых глаз этого мерзкого существа.

На мгновение Конору действительно захотелось задушить его. Суд был фарсом. Все было ясно и так. Конор был уверен, что защита подкуплена.

Конор прошел на место свидетеля.

— Положите вашу правую руку на Библию. Повторяйте за мной…

Боковым зрением Конор заметил справа от себя маленький микрофон. Его записывали на магнитофон, снимали на видеокамеру, к тому же журналист еще что-то царапал в своем блокноте. Все это не имело для Конора никакого значения. Все, что он видел сейчас, — это глаза Дениз, неотступно следившие за ним из зала.

Конор назвал свое имя и еще раз произнес его по буквам специально для репортера. Он назвал род занятий, звание, сказал, сколько лет он в полиции. Он говорил быстро, отчетливо. Ему было не привыкать выступать в суде в качестве свидетеля, но тогда это были чужие проблемы, чужие заботы.

Соня стала хорошим судьей. Глядя на нее сейчас, кто бы мог подумать, что когда-то, в начале восьмидесятых, когда и она, и Конор оба были молоды, недавно разведены и одиноки, они пережили короткий, но бурный роман, которому не суждено было иметь продолжения? Сейчас Соня, должно быть, испытывала разочарование в своем бывшем любовнике, но на ее строгом лице трудно было что-либо прочесть.

— Расскажите, детектив Райли, почему вы оказались на стоянке перед магазином в момент происшествия.

Конор заставил себя смотреть только на Соню, чтобы сверливший его взгляд Дениз отступил на задний план.

— Бобби… детектив Ди Карло хотел заехать кое-что купить.

— Вы не можете припомнить, что именно он хотел купить?

— Куклу Барби для одной из дочерей.

Дениз в голос зарыдала. Судья постучала деревянным молотком, призывая ее к порядку. Сердце Конора разрывалось, но он продолжал смотреть на судью.

— Вы пошли с ним в магазин? — Нет.

— Вы остались в машине? — Да.

— Вы слушали радио?

— Не помню.