Мэгги кивнула:

— Кажется, он.

— Он ждет здесь уже целый час. — Официантка окинула ее взглядом с головы до ног. — Сюда, пожалуйста.

Значит, он приехал еще до одиннадцати! Невероятно! Никто никогда не приходил к ней на встречу за целый час. Мэгги никогда не заставляла себя ждать. Она была из тех, кто ежеминутно смотрит на часы. Часы были у нее даже в ванной.

«Не придавай этому значения, Мэгги. Может, у него просто были какие-то дела и образовался лишний час — ни то ни се…»

Может быть, да, а может, и нет. Единственное, что она знала, — это что Конор где-то рядом и не пройдет и минуты, как она увидит его.

Мэгги прошла мимо пожилой четы, оживленно спорившей о том, что заказать, пары средних лет, которым, казалось, нечего было сказать друг другу, и молодой матери с тремя детьми. Женщина, подняв голову, взглянула на Мэгги, и та не смогла не улыбнуться в ответ. Уж она-то знала, каково быть матерью, как часто собственные отпрыски, которым ты готова отдать все, платят тебе черной неблагодарностью.

Но в следующий момент она увидела Конора, и все остальное сразу же отошло на задний план.

Он увидел ее, когда она сидела в машине. Видавший виды мини-фургон не был похож на роскошный лимузин, из которого она выходила в момент их первой встречи, но сама Мэгги была такой же элегантной, как и в тот раз.

Она так долго не выходила из машины, что он уже было решил идти навстречу, но в этот момент она наконец вышла.

Конор был слишком возбужден, чтобы рассматривать ее. Все, что он успел заметить, — это то, что она была одета в голубое и шла как королева.

Официантка с копной белых волос подвела ее к столику. Конор успел заметить тонкую руку Мэгги с золотым браслетом. Мэгги остановилась на минуту, и он успел заметить ее улыбку. Он не знал, кому она улыбалась и почему, и им вдруг овладел приступ ревности.

Он не был ревнив. Никогда. Это было что-то новое.

Она, видимо, не замечала, что он смотрит на нее. Она казалась немного нервной, немного напуганной и слишком молодой, чтобы быть матерью пятнадцатилетней дочери. Взгляд ее скользил по залу, по двум подросткам за столиком у окна, по стоянке за окном, пока не остановился на нем.

Время словно замерло. Исчез шум ресторана. Исчезли запахи жареной свинины и кофе. Весь мир словно погрузился во тьму, чтобы через минуту, осветившись, как солнцем, ее улыбкой, родиться заново.

Она улыбалась. Не только губами. Глаза, щеки, ресницы — все в ее лице излучало радость, и Конору хотелось верить, что хотя бы часть этой радости связана с ним.

Он вскочил, чуть не сбив с ног ни в чем не повинную официантку.

— Ты уже здесь! — воскликнула Мэгги таким счастливым голосом, что Конору захотелось рассмеяться от счастья — и пусть бы все смотрели на него как на идиота.

Другая женщина хотя бы для приличия была бы сдержаннее в выражении своих чувств — но не Мэгги. У той все было написано на лице.

— Я немножко раньше… — начал Конор. В этот момент он чувствовал себя подростком.

— Я знаю, — перебила она. — На целый час. — Мэгги выглядела такой довольной, словно он ждал ее с того самого момента, как они договорились о встрече. Ради того, чтобы видеть ее такой счастливой, Конор был готов ждать ее сколько угодно.

Они стояли посреди прохода, улыбаясь друг другу. Затем — Конор сам не помнил как — они оказались за столом друг против друга. Он не мог быть рядом с ней и удержаться от того, чтобы не поцеловать ее. И он поцеловал ее, жадно вдыхая запах ее волос, ее кожи.

Конор подумал о том, каково будет сидеть с ней за столом каждый день. Неужели это когда-нибудь надоест? Может быть, и да, но сейчас Конору совершенно не верилось в это. Ему казалось, что каждый день с ней рядом будет как праздник.

— Ненавижу сидеть по одну сторону стола! — Мэгги поморщилась, и Конор впервые заметил мелкие веснушки у нее на переносице. — Когда сидишь напротив, лучше видишь друг друга.

— Я тоже хочу лучше тебя видеть. — Он потянулся через столик и взял ее руки в свои. — Я рад, что ты здесь.

— Я тоже, — улыбнулась она.

— Я видел, как ты сидела в машине. На какую-то секунду я испугался, что ты передумаешь и повернешь обратно.

— Признаться, я думала об этом. Я боялась обнаружить, что это был сон, что между нами больше ничего нет.

— Я не знаю, что это, но это не сон. Мэгги посмотрела на него:

— Я рада, что ты так думаешь.

— Я скучал по тебе.

— Я тоже скучала. Странно, не правда ли? Еще неделю назад мы ничего не знали друг о друге, а теперь мы… — Она не закончила фразу.

— А теперь мы любовники, — закончил за нее Конор.

— Да, — повторила она. — Любовники. — Оба рассмеялись.

— Когда ты уезжала в воскресенье, — признался он, — я уже готов был поехать за тобой в погоню.

— Что ж не поехал?

— Я бы еще, чего доброго, сбил твой лимузин, и меня бы арестовали.

— Ну, я думаю, тебя бы скоро отпустили. У тебя наверняка полно влиятельных друзей в полиции.

— Сто одиннадцать, — сказал он, посмотрев на часы.

— Что «сто одиннадцать»?

— У нас на все осталось сто одиннадцать минут. — Она поморщилась:

— Зря ты это сказал. Я хотела бы думать, что у нас впереди весь день и вся ночь.

Конору самому хотелось бы так думать. Ему хотелось не торчать здесь, в ресторане, а пойти с Мэгги к себе домой, разжечь, как тогда, огонь в камине, заняться любовью, слушать ее истории, рассказывать ей свои — и так до бесконечности. Может быть, через год или два такой жизни он наконец поверил бы, что это на самом деле, потому что боялся, что в один далеко не прекрасный момент он проснется и обнаружит, что это был всего лишь сон…

Мэгги чувствовала себя переполненной эмоциями, возбужденной, напуганной тем, что все происходит так неотвратимо быстро. Это было похоже на полет фантазии, но происходило наяву. Это было совершенно новым для нее и в то же время таким естественным, словно она наконец вернулась после долгих странствий домой.

Они оба решили ограничиться лишь сандвичами и кофе — им было не до еды, обед был только поводом для встречи.

Мэгги рассказала Конору о поручении, которым нагрузил ее отец Роурк.

— Я думала, что буду лишь печатать и отвечать на звонки, — говорила она, в то время как он гладил ее запястье.

— А что ты будешь делать лет через тридцать? — спросил он. — По-прежнему будешь жить в этом городе?

— Надеюсь, — ответила она. — По сути, я провела всю свою взрослую жизнь на чемоданах. Пора уже где-нибудь пустить корни.

На минуту они замолчали — официантка принесла кофе и сандвичи.

— Съешь ты, я этого не хочу, — сказала она, машинально отправляя ему в рот кусочек соленого огурца со своего сандвича, но вдруг осознала, что делает, и смутилась. — Извини, — попыталась объяснить Мэгги, — я настолько привыкла ухаживать за детьми… Помню, однажды на званом обеде я сидела рядом с одним почтенным генералом и совершенно машинально порезала ему ростбиф, как привыкла резать сыну, когда он был маленьким. Генерал оказался очень приятным человеком, поблагодарил, но мне было так стыдно, что я готова была залезть под стол.