Но этот наркотик далеко не нов. Впервые он был синтезирован в 1887 году. Его порошковая разновидность — метам-фетамин (известный среди потребителей как «спид») был переработан в таблеточную форму как возбуждающее лечебное средство еще в 20-х годах и использовался всеми армиями в годы Второй мировой войны для поддержания в солдатах чувства бодрости. С этой же целью его употреблял и Адольф Гитлер. В Великобритании оно было объявлено незаконным лишь в 1964 году, а когда нездоровое увлечение им распространилось повсеместно, его стали называть «кокаином бедняков». В 90-х годах его поклонники-наркоманы стали даже «моложе»: уже 14-летние британцы покупают дозы стоимостью от 5 до 10 фунтов. А некоторые даже пытаются колоться им.

Откуда это пришло? «Спид» низкого качества производится в Великобритании, Франции и Германии, но, как говорит Свен Борьессон, суперинтендант-детектив из Швеции и эксперт по психотропным веществам в Лионе, «80 процентов поставок в Европу метамфетамина хорошего качества приходится на Нидерланды, а 20 процентов поступают из Польши, где, несмотря на усилия польской полиции, он становится одним из немногих стабильных элементов экономики страны после падения коммунистического режима.[73] А что же произойдет после падения в 1993 году границ? Это будет ошеломляющим успехом для голландских и других производителей психотропных веществ в рамках Европейского сообщества. Возникает настоящий бум потребления. Почему? Причина в том, что труднее становится доставка «естественных» наркотиков извне из-за строгих превентивных мер, вводимых в приграничных портах и аэропортах сообщества. Поэтому выгоднее заниматься психотропами — ведь все исходное сырье имеется внутри сообщества. У нас есть информация, что «Ангелы ада», эти американские рокеры, которые высказываются против героина и кокаина, но не имеют «моральных» возражений против торговли амфетаминами, уже открывают новые притоны по всему сообществу, и они воспользуются всеми благоприятными возможностями.

Такой аспект в деятельности «Ангелов ада» отмечает Ричард Белл, один из британских коллег Борьессона в Лионе. Он также загадочно утверждает, что новый притон рокеров в Москве возглавляет врач местной больницы, очевидно обладающий «Харли Дэвидсоном» лишь благодаря своему высокому рангу.

Но в начале 90-х годов появился другой, не менее популярный среди наркоманов амфетамин. Айс — новая курительная версия метамфетамина, получаемая путем перекристаллизации сырца-порошка, — куда более опасен и уже стал причиной многих смертей в Азии и США. В Европе он пока не имеет такого распространения, но в США уже наводнил гетто, населенные преимущественно вьетнамцами, филиппинцами и китайцами из Кореи, Тайваня и Филиппин, где его производят. «Им необходимо импортировать этот наркотик, — сказали мне в НЦБ-Вашингтон. — Но и в Соединенных Штатах его легко приготовить в лаборатории, используя доступные химические препараты. Это — наркотик века науки».

К тому же в отличие от двадцатиминутной «эйфории» от крэка «кайф» от айса длится до 24 часов.

Что касается ЛСД, или «диэтиламида лизергической кислоты», случайно открытой швейцарским фармацевтом в апреле 1943 года,[74] то сейчас, после всплеска популярности этого наркотика в 60-х годах, он снова захватывает Великобританию, Францию, Италию и в меньшей степени Германию. В первые два года нынешнего десятилетия объем конфискации этого сеющего безумие наркотика в этих странах по крайней мере удвоился. Как и «спид», ЛСД хорошего качества поступает в основном из Нидерландов. Он стал модным наркотиком в клубах, на дискотеках, в барах. Сумасшествие сопутствует успеху таких вокальных групп наркоманов «новой волны», как «Стоун Роузес» и «Хэппи Мандей». Сейчас целое новое поколение следует совету небезызвестного доктора Тимоти Лири: «включиться, настроиться и исчезнуть», несмотря на общеизвестные скандальные истории. Был случай, когда галлюцинирующий хиппи посчитал себя апельсином и попытался ^выдавить из себя сок, спрыгнув с двадцатого этажа.

Самое новейшее и модное производное амфетамина — так называемый «научный наркотик» — экстазий впервые появился в США в 1985 году и вскоре пересек Атлантику. Так же, как «спид» и ЛСД, этот европейский продукт поступает из Нидерландов. Его легко найти как на задворках дискоклуба, так и на «изящной» вечеринке в лондонском Челси или в парижском районе Пасси. В 1991 году в Лондоне полиция конфисковала 66 200 таблеток. Колоссальный взлет по сравнению с 5500 в предыдущем году. Продавались они за 20 фунтов штука. От экстазия легко погибнуть: в 1991 году в Великобритании это произошло по крайней мере с шестерыми юнцами, в том числе и с 15-летней девочкой в Олдхэме незадолго до Рождества.

Ни одна страна, большая или маленькая, не обладает иммунитетом от эпидемии наркотиков. Бывший Советский Союз вступил в Интерпол в октябре 1991 года, через пять лет после того, как Михаил Горбачев стал руководителем страны и начал либеральный процесс перестройки. Тогда же заместитель министра внутренних дел Василий Трушин признался мне в личном разговоре:

«До перестройки мы говорили, что у нас нет наркомании, но постепенно вынуждены были признать, что эта проблема существовала всегда. Благодаря переменам в нашей стране, мы стали все больше и больше уделять ей внимание. Какие наркотики используются в СССР? В основном доморощенные, органического происхождения. Более 85 процентов потребляемых в стране наркотиков выращено на ее территории. В основном это анаша, а также гашиш в мусульманских частях страны, где они традиционны.

Но это не все. Начиная с 1985 года мы зарегистрировали более 1000 случаев проникновения наркотиков из-за рубежа. Как при транзите — главным образом через Шереметьевский аэропорт, — так и для внутреннего потребления. Это одна из причин, по которым мы решили вступить Интерпол. Но в любом случае нам необходимы международное сотрудничество, помощь других стран, чтобы определить, откуда наркотики поступают и куда они направляются, выяснить, кто — курьеры, а кто — торговцы. Раньше, не будучи членом Интерпола, мы не могли получить по этому поводу никакой информации. Сейчас другое дело».

На той же Генеральной ассамблее в Оттаве уважаемый Георг «Аджу» Ола, министр Полиции группы островов Тонга в южной части Тихого океана, одного из самых небольших государств — членов Интерпола с населением 100 000 человек и площадью меньше, чем Нью-Йорк, рассказывал, что наркотики проникли даже в его тропический рай:

«Само государство Тонга закрыто для рынков международных главарей наркомафии — я в этом совершенно уверен, — но, как говорят австралийцы и новозеландцы, «эти маленькие южнотихоокеанские острова находятся в подбрюшье больших стран Метрополии». Поскольку островитяне — большие путешественники и часто ездят в Гонолулу и США, в Австралию и Новую Зеландию, их багаж проверяется поверхностно. Наркодельцы заметили это и стали использовать жителей Тонги, большей частью ни о чем не подозревающих, для перевозки своих грузов в Новую Зеландию, Австралию и Штаты.

Наше НЦБ в столице Нукуалофа активно сотрудничает с НЦБ в Новой Зеландии и Австралии, и за последние три года мы задержали в Новой Зеландии нескольких курьеров с Тонги».

Мы уже видели, что доходы от международной торговли наркотиками превышают общие прибыли всемирной нефтяной индустрии. В обороте находятся астрономические суммы. В сентябре 1989 года на складе в окрестностях Лос-Анджелеса АБН и местная полиция осуществили крупнейшую в истории конфискацию кокаина — свыше 20 000 килограммов стоимостью около $ 7 миллиардов по ценам черного рынка. Они также нашли $ 10 миллионов наличными от прежних операций.[75] Когда два месяца спустя в одном из крэк-хаусов в Нью-Йорке был изъят месячный доход, он составлял почти $ 20 миллионов (около 12,5 миллиона фунтов стерлингов). Кроме того, полиция обнаружила $ 70 000 ассигнациями, спрятанных под полом. Для торговцев крэком эти бумажки были слишком мелки, чтобы считать их.

Каковы же шансы Интерпола на успех в борьбе с международными наркоторговцами?

На этот раз Раймонд Кендалл непривычно мрачен: «Никакую серьезную проблему преступности нельзя решить только одними полицейскими акциями. Это очевидно. Но, по крайней мере, то, что мы видим сейчас, — это политическая воля многих стран, и сегодня существует хороший шанс достичь определенного успеха. Я считаю, есть реальная надежда.

Но мне вспоминаются 70-е годы, когда я руководил Подотделом по борьбе с наркотиками. Тогда мы постоянно предупреждали общество о непрерывно ухудшающейся картине наркомании в Европе и о том, что