Совершая рейды в глубь Израиля, они убивали жителей кибуцев и взрывали насосные станции, но эти действия вызвали быстрые ответные и весьма болезненные удары. Поэтому арабы взяли на вооружение международный терроризм.

Случаи захвата самолетов были известны и в предыдущие двадцать лет. Например, в воздушном пространстве Соединенных Штатов угонялись самолеты на кастровскую Кубу. Но тогда это была преимущественно насильственная транспортировка. Новая же форма захвата самолетов оказалась намного более жестокой и опасной для жизни совершенно невинных людей и получила квалификацию воздушного пиратства.

Первый акт воздушного пиратства в новом стиле произошел в июле 1969 года. Члены Народного фронта освобождения Палестины (НФОП) Жоржа Хаббаша захватили «Боинг-707» компании «Эль-Ал», выполнявший рейс по маршруту Рим — Тель-Авив. Заставив его приземлиться в Алжире, они продержали на его борту израильтян в качестве заложников в течение двух месяцев. В декабре того же года два палестинца открыли огонь из автоматов и бросили гранаты в другом самолете «Боинг-717» «Эль-Ал», взлетевшем из аэропорта Афин. Один пассажир был убит, нападавшие арестованы. Но когда был захвачен греческий лайнер, летевший в Каир, террористов пришлось освободить. Впервые торговля заложниками принесла свои плоды.

1968 год стал возвратом в варварские времена не только для арабов. В этом году почти на всем европейском континенте произошли массовые студенческие беспорядки. Правительства западных стран оказались в тяжелейшем положении. Президент де Голль произнес свою знаменитую фразу: «Да» — реформам, но «нет» — бардаку!» Студентам не удалось достичь своих главных целей. Рабочий класс Франции и Западной Германии, на чью поддержку они рассчитывали, оказался куда более буржуазным, чем студенты. Рабочих больше интересовали зарплата и условия труда, чем политическая революция. Большинство студентов после поражения со вздохом возвратилось в аудитории. Но нашлись и горячие головы, стремившиеся любой ценой достичь целей, ради которых они, вооружившись булыжниками, устраивали сражения на улицах. Теперь они обратились к городскому терроризму.

В апреле 1968 года Андреас Баадер, 25-летний сын западногерманского историка, и Гудрун Эссолин, дочь священника, выпускница философского факультета, устроили пожар в огромном универсальном магазине во Франкфурте. Группа Баадера— Майнхоф, которая впоследствии приобретет печальную известность, назвала это первым сражением. Баадер и Эсслин были арестованы, осуждены и посажены в тюрьму, но добились освобождения под залог, обратившись с апелляцией, и вскоре ушли в подполье. Вместе с Ульрике Майнхоф, дочерью историка искусств, тоже закончившей философский факультет, они уехали в Иорданию, где прошли подготовку в тренировочном лагере НФОП Жоржа Хаббаша.

Вернувшись в 1970 году в Германию, группа провела ряд впечатляющих террористических нападений на военные объекты Западной Германии, НАТО и США, на ракетные установки и их персонал. Демонстрируя всеобщее «братство» террористических организаций разных стран мира, они переименовали себя во «Фракцию Красной Армии» (РАФ) по аналогии с японской Фракцией Красной Армии. Эта японская левоэкстремистская группа также возникла в ходе волнений, охвативших Японию в тот самый «основополагающий 1968 год».[47] Она провела собственный международный захват самолета. В марте 1970 года девять студентов, размахивая самурайскими мечами, заставили самолет компании «Джапэн эрлайнс» лететь в Северную Корею, где был произведен обмен пассажиров и членов экипажа на их сторонников, отбывавших различные сроки тюремного заключения.

Итальянские «Красные бригады» (Бригате Россе, или БР) были особенно активны в 70-е и в начале 80-х годов. Они и сегодня представляют заметную силу и также выросли из студенческих волнений 1968 года. Бурные демонстрации в защиту гражданских прав в Северной Ирландии создали такую напряженность, которая в августе следующего года вылилась в жесточайшие столкновения в Лондондерри и Белфасте. И это было лишь предвестие длительного противостояния. К октябрю 1991 года число жертв достигло 2000. В Рио-де-Жанейро бразильский коммунист старой школы Карлос Маригелла разослал по типографиям свой «Мини-учебник по городской партизанской войне». 48 страниц убористого текста стали настольной книгой для городских террористов многих стран мира. [48]

Короче говоря, это был взрыв терроризма. Ну, а что же предпринимал Интерпол? На Генеральной ассамблее в Мехико в октябре 1969 года делегаты проголосовали 35 голосами против 13 и при 25 воздержавшихся за то, чтобы не обсуждать доклад о воздушном пиратстве. Хотя Непот и уверял, что в докладе «обойдены все политические аспекты проблемы», большинство (среди них — все арабские страны) сочло сам вопрос «политическим». Зазвучали патетические выступления, в которых напоминалось, что статья 3 Устава 1956 года гласит: организация не должна вмешиваться в политику.

На следующей Генеральной ассамблее в Брюсселе делегаты набрались мужества заслушать доклад и приняли расплывчатую резолюцию, «призывающую Генеральный секретариат продолжать сотрудничество с организациями гражданской авиации мира, составить перечень юридических условий и мер безопасности, которые необходимо реализовать в странах-участницах, обеспечить или повысить уровень безопасности оборудования и услуг в аэропортах и на борту самолетов, на земле и в воздухе» и т. д. и т. п.

В документе была лишь одна конкретная фраза: «Оборудование и услуги, оказываемые на месте МОКП-Интерполом, должны находиться в пределах, установленных… статьей 3».

Конечно, не только в политических целях совершались захваты самолетов. В мире немало сумасшедших и обычных преступников. В этих случаях Интерпол играл полезную роль: только в 1972 году он расследовал 114 подобных уголовных дел, о чем свидетельствует ежегодный отчет Генерального секретариата «Противозаконные акты вмешательства в работу гражданской авиации».

Типичный пример достойного похвалы «вмешательства». Интерпол разослал красные извещения для ареста преступника, ранее судимого во многих странах за ограбление при отягчающих обстоятельствах. Он угрожал взорвать самолет «Люфтганзы» в воздухе, если германские авиаслужбы не дадут ему свыше $ 500 000. Это был простой случай откровенного шантажа, уголовное преступление «против общего права». И никто не поставил в упрек Интерполу — за исключением разве что самого шантажиста, — когда по радиосети этого человека выследили в Веллингтоне (Новая Зеландия), где он преспокойно работал бухгалтером.

Со времени первого захвата арабами самолета «Эль-Ал» в Алжире организация не принимала конкретных решений и систематически уклонялась от проблемы волны насилия, охватившего мир. Но вот что произошло 5 сентября 1972 года за две недели до открытия во Франкфурте первой на территории Западной Германии послевоенной Генеральной ассамблеи. В 4 часа 30 минут, восемь палестинцев в масках из террористической организации «Черный сентябрь» бесшумно пробрались в Олимпийскую деревню в Мюнхене и, стреляя во все стороны, ворвались в номера, где жили члены команды Израиля.

Для Интерпола пришло время принять решение.

Нападение террористов на израильских спортсменов на XX Олимпиаде в Мюнхене едва не стало причиной печального конца современного олимпийского движения. Возрожденные в 1896 году Олимпийские игры еще не были той надежной, спаянной духовно, единой структурой, в которой атлеты могли бы состязаться друг с другом в тех же условиях, что и 28 столетий назад в Древней Греции. Потрясенные вспышкой террора, Норрис и Росс Макуиртёр (последний пал три года спустя от рук террористов из ИРА вместе с журналистом Говардом Бассом) писали тогда: «Многие из 80 000 зрителей, присутствовавших на церемонии закрытия, считали, что уже никогда не увидят свет олимпийского пламени на лицах этих юношей и девушек, собравшихся со всего мира, чтобы продемонстрировать свои лучшие атлетические способности.

Трагедия была слишком велика, слишком невероятна, слишком переполнена ужасом».

К счастью, эти пророчества не подтвердились. Ныне Олимпийские игры занимают постоянное и