Приняв такое похвальное решение, Сулис начал воплощать его в жизнь. Масардери поддерживала мужа во всем.

Однако продолжалась их идиллия недолго. Спустя пару лун после возвращения Сулиса, в дом к нему пожаловал некий человек, который представился торговцем древностями. Он не желал и слушать о том, что хозяин не принимает, уверял, что не задержит надолго, и сулил приятную и любопытную беседу, ничего более. В конце концов Сулис согласился принять его.

Торговец назвал свое имя — Друэль. Это был сухощавый человек лет пятидесяти, с крупными чертами лица, как будто иссушенными солнцем и ветрами. «Такое впечатление, будто его вялили вместе с рыбой», — подумала Масардери, увидев Друэля впервые.

Друэль некоторое время восхищался всем, что видел. Он восторгался напитками и фруктами, хотя в них не было ничего особенного. Он созерцал интерьер комнаты, где его разместили хозяева, и радостно цокал языком. Он вертел головой, ахал, охал, прикасался ко всем драгоценным безделушкам, какие только попадались ему на глаза…

Словом, держался как человек, впервые очутившийся посреди настоящей роскоши, о которой прежде мог только слышать.

Супругам его поведение показалось наигранным. Впрочем, зная, что человек, внешне выглядящий фальшиво, может на самом деле быть вполне искренним, Сулис не спешил с выводами.

Друэль заговорил о Вендии. По его словам, Вендия была страной его мечты. О да, ни о чем другом Друэль так не мечтал, как только о Вендии. Вот бы там очутиться! Вот бы краешком глаза посмотреть на ее хваленые сокровища!

— Вы напрасно считаете, друг мой, будто Вендия полонится сокровищами, — пытался возражать ему Сулис. — Это очень интересная, несомненно, богатая страна, но россказни о том, будто сокровища можно обрести там просто на дороге, подняв то, что лежит у вас под ногами, — несколько преувеличены.

— Все, что я слышал о Вендии, говорит об обратном, — не хотел верить Друэль. — Болтают, в джунглях можно наткнуться на заброшенный дворец или храм, где уже тысячи лет не ступала нога человека. Там, если хорошенько поискать, легко обнаружить драгоценности и великолепные статуи, к которым никто не прикасался на протяжении бесконечно долгого времени. Нет наследников! Нет никого, кто предъявил бы свои права на эти сокровища! Вот где человек может стать богатым…

— Или потерять все, включая и самую свою жизнь, — перебил его Сулис. — Как вам хорошо известно, я недавно вернулся из Вендии. Если говорить честно, то я едва унес оттуда ноги. Благодарю покорно! Никогда больше не отправлюсь я в подобное путешествие. И если вы хотели получить от меня добрый совет, так вот он: никогда не предпринимайте подобной поездки без надежных проводников, без опытного советчика и, по возможности, запаситесь каким-нибудь благосклонным магом… Не верьте тому, что слышите на рынках. Люди легковерны и распускают самые глупые слухи…

Он вздохнул.

— С тех пор, как я вернулся оттуда, я чувствую постоянную усталость. Она не проходит после отдыха в постели, она не отпускает меня никогда.

Глаза Друэля блеснули.

— Но, говорят, вы привезли из Вендии неоценимое сокровище!

— Вы о статуэтке? — Сулис махнул рукой. — Да, это очень красивая вещица. Мне хотелось порадовать жену необычным подарком… Но даже радость моей жены не окупила тех жертв, которые я принес ради того, чтобы завладеть статуэткой.

— Говорят, вы провели в том заброшенном храме полгода и даже не заметили, как прошло время, — быстро проговорил Друэль и вдруг краска залила его бледное лицо.

Сулис нахмурился.

— Кто это говорит? — спросил он.

Друэль отвел глаза и смущенно произнес:

— Ну… Это же очевидно. Вы и сами не понимаете, как вышло, что потеряли весь товар и носильщиков… и вернулись пешком… такие вещи случаются в джунглях… я слыхал… Быть может, не от вас, но…

Сулис смотрел на гостя все более мрачно.

Ему вдруг начало казаться, что Друэль знает куда больше, чем говорит.

— Кто вы такой? — резко спросил Сулис.

Друэль поежился в кресле.

— Я не вполне понял ваш вопрос, — отозвался он, рассматривая бокал, который держал в руке. — Кажется, я называл свое имя и род занятий. Меня зовут Друэль, я торговец редкостями и диковинами. Не стану скрывать, ваша история меня очень интересует, господин Сулис. Более того, я желал бы купить ту золотую статуэтку, которую вы привезли из Вендии. Это необходимо, — добавил он странным тоном.

Сулис рассмеялся. Смех его прозвучал деревянно, как бы надломленно.

<— О чем вы говорите? Я претерпел столько 'лишений ради того, чтобы доставить эту вещь домой! Неужели все это только чтобы, даже не насладившись как следует обладанием, тотчас отдать ее в чужие руки? Ни за что! К тому же я преподнес ее в дар моей жене, так что она принадлежит, в общем и целом, не мне, а госпоже Масардери. Можете спросить у нее. Возможно, она окажется более сговорчивой.

Он усмехнулся, заранее зная, каким будет ответ жены.

Однако Друэль отнесся к совету совершенно серьезно и повернулся к Масардери.

— Что скажете, госпожа? Не согласитесь ли продать мне статуэтку? Я дал бы хорошие деньги.

— Это подарок мужа, — возмутилась Масардери. — Я не имею права расстаться с ним!

— Что ж, — не скрывая своего разочарования, Друэль поднялся с кресла, — не буду больше злоупотреблять вашим гостеприимством. Было приятно побеседовать. Доброго вечера!

Он раскланялся и вышел.

Едва за ним закрылась дверь, как Сулис устало кивнул своей супруге.

— Ты была великолепна, дорогая!

— Ты уверен, что мы правильно поступили, не согласившись на предложение?

— О чем ты говоришь! — воскликнул Сулис. — Мы ведь уже все обсудили. Эта статуэтка останется в доме — и точка. Я слишком многое пережил ради нее.

— Может быть, даже чересчур многое… — вздохнула Масардери. — Ты дурно выглядишь. Пойдем, я уложу тебя в постель.

Он оперся на ее руку и вдруг пошатнулся. Масардери почувствовала, что рука его горит, как в огне. Сулис провел ладонью по лбу.

— Испарина, — он улыбнулся жене чуть виновато. — В последнее время все чаще. И перед глазами какие-то неприятные круги…

— Должно быть, лихорадка, — предположила Масардери. — Я разбужу служанку, чтобы она приготовила целебные отвары. И посижу рядом с тобой.

— Был бы признателен.

Он не лег, а, скорее, рухнул в постель. Перепуганная служанка вскипятила воды и заварила целебных трав, купленных па рынке и, по заверениям торговца, помогающих победить жар и лихорадку. Масардери действительно устроилась возле постели мужа и всю ночь меняла холодные компрессы на его пылающем лбу. Под утро она ненадолго забылась сном, а когда проснулась, Сулис был уже мертв.

Отчаянию Масардери не было конца. Она рыдала, упав на тело мужа, и служанке с трудом удалось оттащить ее от трупа.

Едва придя в себя, Масардери послала за городской стражей.

Капитану она объявила, что муж ее был отравлен и указала на вероятного виновника.

Капитан выслушал даму с большим вниманием. Сулис был известным и уважаемым в городе лицом, его супруга, как известно, — аристократка. Смерть такого человека не могла не произвести волнения во всем Акифе.

— Вчера этот Друэль настойчиво желал купить у нас редкую вещь, которую мой муж нашел в одном из заброшенных вендийских храмов и привез сюда. Он был назойлив, этот Друэль, и почти требовал, чтобы мы отдали ему статуэтку. Разумеется, мы решительно отказали. Тогда он почти угрожающе сказал, что ему «очень жаль» и сразу же удалился. Едва он вышел за дверь, как моему мужу стало худо. Я провела ночь