Но значительное превышение допустимых масштабов государственного обобществления экономики, скажем, огосударствление большинства отраслей национального хозяйства, может иметь неблагоприятные последствия.

В частности, практика показывает, что эффективность использования государством производственных ресурсов, как правило, ниже, чем в негосударственном секторе. Значит, национализация частной и коллективной собственности может вести к снижению прибыльности всего общественного капитала. Не случайно, что в 1980—1990-х гг. в ряде западных стран проводилась приватизация государственной собственности.

2. Централизация управления национальной экономикой не соответствовала реальным условиям. В условиях широкого развития рыночных отношений предельно допустимыми можно, по-видимому, считать только прогнозирование и индикативное планирование хозяйственного развития страны. Это не отменяет предпринимательской самостоятельности и инициативы физических и юридических лиц.

Что же касается адресного директивного планирования, то оно, скорее всего, должно ограничиваться предприятиями и учреждениями, находящимися в собственности государства. В то же время его нельзя признать приемлемыш для субъектов негосударственного сектора. Как показал опыт западных стран, применявших жесткие методы централизованного управления, командно- приказное регулирование сковывает свободу и инициативу бизнесменов, мешает лучше использовать производственные возможности предприятий.

3. Для социального регулирования было характерно систематическое увеличение государственных расходов на социальные нужды. Нормальным можно назвать такое положение, когда эти расходы соответствуют доходам, поступающим в государственную казну. Однако, согласно учению Дж. Кейнса, правительство могло допускать дефицитное финансирование (т. е. расходовать денег больше, чем поступало в бюджет государства). Но такое соотношение расходов и доходов ведет к тупику. Нехватка денег обычно покрывается внутренними и внешними займами. Возрастающую задолженность приходится погашать за счет бюджетных средств. А это ведет к увеличению государственных долгов, что усиливает угрозу национальной экономической безопасности (государство не может вовремя расплатиться по долгам).

4. На практике правительство прибегало к печатанию дополнительного количества денег, например, на краткосрочные инвестиции, которые не ведут к инфляционному росту цен. Но в кейнсианской теории содержалось следующее уязвимое положение. Признавалось допустимым прибегать к печатанию денег для увеличения государственного спроса и покрытия бюджетного дефицита, т. е. допускать умеренную инфляцию. Но стоило пустить в ход маховик инфляции, как это привело к отрицательным последствиям. Примечательно, что если в Организации экономического сотрудничества и развития (в нее входят 30 стран) прирост потребительских цен в 1961–1970 гг. составлял в среднем за год 3,3 %, то в 1971–1980 гг. он увеличился до 9 %. Почти троекратное обесценение денег, разумеется, ухудшило экономическое положение работников и предпринимателей.

5. Как известно (см. гл. 9), государство использует налоговую систему для образования вторичных доходов. Ставки налогов, устанавливаемые на оптимальном уровне (см. рис. 9.4), должны учитывать частные, коллективные и общенациональные социально-экономические интересы. Но на практике допускалось введение очень больших ставок налогов. В ряде западных стран в 1960—1970-х гг. был значительно превышен предельно допустимый уровень налогообложения. В результате снизилась материальная заинтересованность работников в увеличении заработков и предпринимателей в повышении размеров прибыли. Тем самым подрывалась сама налоговая база (рост заработной платы и прибыли).

Эти установки кейнсианского учения на практике привели к отрицательным результатам. На родине Кейнса возникла так называемая английская болезнь – стагфляция (сочетание кризисного застоя с инфляцией).

Как видно, предложенные кейнсианством многие жесткие способы государственного регулирования макроэкономики, нарушавшие нормальные условия хозяйствования, не стали и не могли стать пригодным «рецептом» для лечения больной экономики.

Итак, не только рыночный, но и государственный (в его кейнсианском варианте) механизмы регулирования не выдержали исторического испытания на прочность. Но это не устранило разногласия западных экономистов по поводу преимуществ разных типов управления макроэкономикой.

В чем состоят противоречия во взглядах разных научных школ современных западных экономистов по вопросу о макроэкономических регуляторах? Как можно разрешить эти противоречия? Вот вопросы которые нам предстоит сейчас рассмотреть.

Кто «за» и кто «против» государства

С тех пор как государство решительно вторглось в сферу управления национальным хозяйством, экономисты на Западе разделились на два противоположных лагеря. Одни выступают за свободный рынок, другие – за государственное регулирование хозяйственной деятельности. Эта борьба за передел сфер влияния государства и рынка на экономику особенно обострилась с 1980-х гг. Полями теоретических сражений являются важные стороны макроэкономического регулирования.

О том, какие позиции отстаивают сторонники свободного рынка и поборники централизованного государственного управления, дает представление табл. 13.1.

Таблица 13.1

Сравнительный анализ взглядов сторонников государственного и рыночного регулирования

Сравнительный анализ взглядов сторонников двух противоположных макроэкономических регуляторов подводит нас к следующим выводам:

1. Приведенные в табл. 13.1 взгляды двух групп экономистов выражают такие крайности, которые взаимно отрицают предельное развитие того или иного способа регулирования.

2. В реальности ни в одной стране не существует как полного подчинения экономики государству, так и рыночного саморегулирования макроэкономики. Стало быть, спор «за» или «против» государства как единственного регулятора всего национального хозяйства является беспочвенным, безосновательным.

Поэтому необходимо продолжить поиск действенного механизма управления макроэкономикой.

Каковы основные черты новой системы управления