Причиной его стало неисправное исполнение архиепископом своих пастырских обязанностей по отношению к псковскому духовенству. В частности, владыка не следил за исполнением псковскими попами правила, принятого в Русской Церкви со времен митрополита Петра (1308–1326), согласно которому овдовевший священник должен был либо принять монашеский постриг и уйти из мира, либо устраниться от совершения церковной службы. (Церковные каноны воспрещали священнику вступать во второй брак.) Овдовевшие попы, оставаясь в миру и продолжая службу, обычно обзаводились наложницей и имели от нее детей. Иногда, уступая внешне требованию церковного закона, они принимали монашеский постриг, но при этом оставались на своем прежнем приходе и вели мирской образ жизни. Двусмысленное поведение таких священников служило соблазном для прихожан, которые, глядя на них, и сами уклонялись от правильного исполнения своего христианского долга.

Согласно средневековым представлениям, грехи духовных лиц (как и грехи правителей) были тяжкими вдвойне. Они навлекали гнев Божий на весь народ. В 1466–1468 годах псковичам пришлось на себе испытать эту вечную истину. Город и пригороды два года подряд опустошала чума. (В эти годы она свирепствовала и в Новгороде.) Летом 1468 года к ней прибавились небывалые стихийные бедствия. «Того же лета, Божиим попущением, нача находити дожь силен, грех ради наших, как християне ржи пожали, месяца июля, да тако и иде весь месяц без престани и все лето, и месяца августа и сентября и октября, вси четыре месяцы, и наполнишася реки и ручьи и болонья (низины, заливные луга. — Н. Б.), аки весне водою, а у христиан много по полю вершей (несжатого хлеба. — Н. Б.) погнило, а траву водою по рекам и по ручьям отняло, тако же и ржей по селом не засеяли мнози, многих делма тучь дождевных; и бысть Христианом нужно (тяжко. — Н. Б.) велми» (41, 165).

Бедствия заставили псковичей с надеждой обратить свои взоры к духовенству. Но и оно своими молитвами не могло остановить беду. И тогда, естественно, возник вопрос о самих священнослужителях: достойны ли они своего сана? достигает ли их молитва Всевышнего?

В этих условиях осенью 1468 года псковское духовенство решило обратить возмущение общества на самую низшую категорию священнослужителей — вдовых попов. В глазах верующих живущие в миру вдовые попы были как бы попами «второго сорта». Очевидно, их услуги стоили дешевле, чем услуги «полноценных» священников. В условиях острой конкуренции внутри духовенства, борьбы за приходы и прихожан такое положение приводило к постоянным конфликтам «вдовых» иереев с обычными. Не находя поддержки у своего епархиального архиерея (новгородского владыки), псковские белые священники и иеромонахи в октябре 1468 года обратились к местному боярству с призывом объявить бойкот вдовым попам и дьяконам, не допускать их к совершению богослужения. В воскресенье 23 октября (?) это предложение было принято вечевым собранием и оформлено в виде особой грамоты, положенной на хранение в «ларь» — хранилище важнейших документов Псковской земли. Двум известным своей принципиальностью священникам поручено было следить за исполнением приговора (41, 165–166).

Между тем новгородский архиепископ Иона получил весть о псковских событиях. Самодеятельность местных ревнителей благочестия была расценена архиереем как покушение на его властные полномочия. В воскресенье 22 января 1469 года владыка торжественно въехал во Псков. Среди прочих вопросов Иона обсуждал с местными властями и историю с грамотой. Он потребовал разодрать злополучный документ. Псковичи, ссылаясь на Номоканон (древнее церковное законодательство), отказались исполнить волю владыки. Тот пригрозил городу отлучением — но и это не устрашило уверенных в своей правоте псковичей. В итоге Иона решил по столь сомнительному поводу не доводить дело до разрыва отношений, но потребовал представить вопрос на рассмотрение митрополита Филиппа. Собрав все положенные пошлины, архиепископ покинул Псков в воскресенье 5 февраля 1469 года.

Кажется, само небо решило засвидетельствовать правоту псковичей в их споре с новгородским владыкой. Строгие меры по отношению к вдовым попам возымели действие. Гнев Божий пошел на убыль и вскоре совсем угас. Весь 1469 год был для Пскова на редкость удачным. «Того же лета дал Бог во Пскове хлеб и все сполу дешево; а со всех сторон мирно и тишина велика» (41, 167). Общую картину благоденствия не смог испортить даже коварный набег немцев на псковскую волость Синее озеро. Перебив десятка три застигнутых врасплох крестьян, рыцари ушли восвояси. Вскоре выяснилось, что немцев навели два местных жителя — Иванко Подкурский и Иванко Торгоша. Оба подрабатывали тем, что «держали перевет к немцом о порубежьных делех» (41, 167). Изменников подвергли мучительной казни: первого «на бревне замучили», второго оставили умирать, подвесив за ноги.

Дело о вдовых попах получило продолжение осенью 1469 года. В октябре во Псков прибыли два посла из Москвы. Первый был отправлен великим князем Иваном Васильевичем, второй — митрополитом Филиппом. Через послов псковичам передана была воля Москвы: во всем повиноваться новгородскому владыке, а грамоту о вдовых попах вынуть из заветного «ларя» и порвать. Скрепя сердце псковичи в пятницу 5 января 1470 года исполнили московский приказ. Псковский летописец с горечью отмечает точный срок, в течение которого продержалось благочестивое нововведение: «А лежала в лари тая грамота положена год да пол третья месяца» (41, 168).

Проявив смирение в церковном вопросе, псковичи решили воспользоваться моментом и выторговать для себя кое-какие уступки у Новгорода и Москвы. С этой целью псковский посадник Яков Иванович Кротов в воскресенье 7 января 1470 года выехал из Пскова в Новгород и далее — в Москву. Обратно он вернулся уже «в великое говение», то есть во время Великого поста (с 5 марта по 22 апреля 1470 года). Посадник привез из Новгорода псковских купцов и деловых людей, которые были схвачены новгородцами еще полгода назад и томились в «порубе» — местной темнице.

Между тем архиепископ Иона, едва узнав о том, что псковичи уничтожили свою вечевую грамоту, потребовал всех местных вдовых попов к себе в Новгород для «управления». Псковский летописец саркастически описывает это владычное разбирательство, которое свелось к самому бессовестному мздоимству: «И теми часы к нему священници и диакони вдовий начаша ездити; и он у них нача имати мзду, в коего по рублю, у коего полтора, а их всех посполу без востягновения нача благословляти, пети и своити им грамоты другыя и ста нова ис тоя мзды за печатми давати, а не по святых отец и святых апостол правилом, како ся сам ко всему Пскову обещал» (41, 169).

Итак, церковная тяжба закончилась к удовлетворению новгородского владыки, но и к попранию церковного благочиния. Много ли приобрел архиепископ Иона своим бесстыдным вымогательством? Рублей 20 или 30… А ведь и жить-то ему оставалось всего каких-нибудь полгода. Но псковичи, конечно, не забыли этой истории, как не забыли они и многих других высокомерных низостей своего «старшего брата». Придет время — и они будут равнодушно наблюдать за агонией Великого Новгорода. И, может быть, именно эти неправедно взятые владыкой 20 или 30 рублей серебром и стали той ценой, за которую продана была древняя новгородская свобода…