преподобным Сергием Радонежским. В монастырском Троицком соборе находилась могила единственного князя Радонежского — Андрея Владимировича, дяди князя Василия Ярославича. Все это позволяло Василию Ярославичу высказывать свое мнение относительно того, кто должен быть игуменом у Троицы. Вероятно, именно это он и сделал, когда Василий II самочинно заменил строптивого Мартиниана на более покладистого Вассиана. Заметим, что князь Василий Ярославич вообще был весьма крут в обращении с монахами. Известно, например, что в 1444 году преподобный Пафнутий Боровский, игуменствовавший тогда в боровском Высоцком монастыре, по какой-то причине ушел из обители и основал новый монастырь в соседней волости Суходол, принадлежавшей Дмитрию Шемяке. Узнав об этом, князь Василий Ярославич послал одного из своих слуг с приказом поджечь новую обитель (152, 94).
Все это позволяет думать, что летом 1456 года князь Василий Ярославич совершил какой-то весьма дерзкий поступок по отношению к новому троицкому игумену Вассиану — ставленнику Василия П. Великий князь увидел в этом хороший повод для расправы с одним из последних удельных князей. Посетив Троицу в летний Сергиев день (5 июля), Василий Васильевич заручился свидетельствами возмущенных старцев. Через несколько дней он вернулся в Москву и вызвал к себе удельного князя. Тот, не подозревая о сгустившихся над его головой тучах, явился в Кремль. Василий II для начала объявил ему о том, что забирает Троицкий монастырь под свою власть. Удельный князь, вероятно, не стерпел и ответил какой- нибудь дерзостью. Тогда Слепой крикнул слугам, и те схватили князя Василия. Вскоре он был отправлен под стражей в Углич. Из Углича несчастный был в 1462 году переведен в Вологду (145, 407). Вместе с серпуховским князем в заточение отправились и его младшие дети — Иван, Андрей и Василий (168, 315). По некоторым сведениям, под стражу была взята и жена Василия Серпуховского (37, 89). Умер опальный князь в 1483 году «в железех» (19, 214).
Почему в качестве места заточения князя Василия Ярославича был избран Углич? Возможно, это была лишь прихоть Слепого, лично убедившегося в надежности угличской темницы в 1446 году. Однако более вероятно другое. Углич был административно-хозяйственным центром обширных вотчин Троице-Сергиева монастыря, расположенных в этом районе. Здесь пленник находился под надзором не только своих стражей, но и добровольных соглядатаев из числа монастырских людей.
Многие сочувствовали брошенному в темницу Василию Серпуховскому. Вероятно, в их числе был и наследник московского престола Иван. Князь Василий был очень близок ему: дядя по линии матери считался в Древней Руси как бы «вторым отцом». Случайно ли, что именно в середине 1456 года (предполагаемое время ареста Василия Серпуховского) Василий Темный отнял у Ивана переяславский удел, которым тот был наделен двумя годами ранее (138, 55)?
Князь Василий Ярославич скрылся навсегда во мраке своей темницы. А жизнь покатилась дальше, словно и не было под солнцем никакого серпуховского князя. Да и время ли было думать о прошлом, когда настоящее грозило новыми бедствиями? Осенью 1457 года Москва стала жертвой сильнейшего пожара. В ночь с 22 на 23 октября «загореся град Москва, и згоре треть града» (27,263). И вновь пришлось москвичам рыдать на пепелище, хоронить погибших в огне и, спасаясь от ранних морозов, торопливо ставить новые избы и дворы. Каждый пожар был для города тяжелым ударом. Но, пережив десятки пожаров, Москва научилась возрождаться из пепла, как сказочная птица Феникс.
Прибирая к рукам вотчины удельных князей московского дома, Василий II расчищал дорогу к неограниченной власти своему сыну и наследнику Ивану. Тот, несмотря на свои 16 лет, уже был вполне взрослым, семейным человеком. Еще в 1454 году отец выделил ему собственный удел — Переяславль- Залесский с округой. Здесь под приглядом отцовских доверенных лиц Иван овладевал нелегким искусством управления людьми (138, 55).
Зимой 1457/58 года княжич Иван стал отцом. Московские летописцы с подробностями отметили это событие: «Февраля в 15 день, в среду на Феодорове неделе, егда начаша часы пети, родился великому князю Ивану сын и наречен бысть Иван» (20,112). «Федоровой», по дню памяти великомученика Федора Тирона, называлась первая неделя Великого поста. Имя первенца-сына подсказал Ивану церковный календарь. Через девять дней, 24 февраля, церковь вспоминала Первое и Второе обретение главы Иоанна Предтечи. Вероятно, именно Иоанн Креститель и был избран небесным покровителем Ивана Молодого, как назовут современники старшего сына Ивана III.
Крестили младенца уже в присутствии митрополита Ионы, только что вернувшегося из поездки в Тверь. (Там 30 декабря 1457 года умер владыка Илья. В воскресенье 29 января 1458 года в тверском Спасском соборе митрополит Иона рукоположил нового епископа Твери — Моисея.) Обряд крещения Ивана Молодого, несомненно, совершил сам митрополит Иона. Известно, что осенью 1455 года он лично крестил сына Василия Темного Дмитрия.
Из прежних врагов Василия II осталась без наказания одна только Вятка, эта, по выражению одного историка, «родная дочь Великого Новгорода». В годы мятежа Юрьевичей вятчане не раз воевали на их стороне. Теперь настало время платить по счетам. В 1458 году Василий Темный послал на Вятку свою рать. Главнокомандующим был поставлен князь Семен Иванович Ряполовский, по прозвищу Хрипун (31, 275). По другим источникам, войско повели князья Иван Иванович Ряполовский (старший брат Хрипуна) и Иван Васильевич Шуйский, по прозвищу Горбатый (27, 263). Однако поход был неудачен. «…И ни Вятки дошли, да не взяли… И то дал Бог, что сами по здорову пришли» (29,156). Некоторые летописи объясняют нерасторопность воевод тем, что они «у вятчан посулы (подарки. —
Примечательно, что среди руководителей неудавшегося вятского похода Перхушков был наименее знатным. Очевидно, Василий II не захотел трогать главных воевод. Братья Ряполовские спасали княжича Ивана от Шемяки в 1446 году. Иван Ряполовский был «дядькой» княжича Ивана. Иван Горбатый приходился троюродным братом Василию Темному. Для показательной кары мздоимцам оставался один Перхушков. Его- то и отправили в Муром и там упрятали в темницу в оковах…
Дело воеводы Перхушкова весьма примечательно. Поход на далекую Вятку, куда прежде не ступала нога московских воевод, был весьма трудным предприятием. Именно недостаточная подготовка похода — а вовсе не корыстолюбие Перхушкова и его соратников — могла быть причиной неудачи. Однако Василию Темному нужен был показательный процесс над «изменником». Свирепыми казнями и кандалами он стремился укрепить престиж верховной власти, сильно пошатнувшийся за годы смуты. Московские бояре и удельные князья, спасшие Слепого от медвежьих объятий Шемяки, чувствовали себя его благодетелями и ожидали вечной благодарности. Иные с солдатской прямотой открыто выказывали свои чувства. Конечно, они были по-своему правы. Но при таких настроениях знати Василию Темному нечего было и думать об укреплении своей власти. Старые друзья становились для него опаснее старых врагов.
Из этого тупика был только один выход — двойная мораль. Над обычной, общечеловеческой моралью, в которой ключевыми были такие понятия, как дружба, честь, верность, благодарность, следовало поставить иную систему ценностей, где главным критерием становилось Благо Государства. Конечно, Василий Темный был далек от того, чтобы усвоить это понятие во всей его сложности и противоречивости. Однако тот кровавый хаос, в который отбросил Московское княжество галицкий мятеж, заставил людей, как никогда ранее, полюбить Порядок. Это слово оказалось всемогущим. Подобно рыцарскому девизу, оно было написано на знамени Василия Темного. И под этим знаменем он побеждал своих врагов.
Но Порядок был многолик. Старый русский Порядок, который существовал до нашествия татар, напоминал порядок в семье без отца. Великий князь Владимирский, как измученная заботами мать, вечно бранил своих своевольных детей, грозил отшлепать и поставить в угол. Но дети знали, что мать добра и по-женски слаба. И на ее угрозы они отвечали лишь торопливыми оправданиями. Настоящего страха не было и в помине. Каждый делал что хотел, поспевая лишь к общему столу. Такой Порядок имел свои достоинства и недостатки. Он не стеснял никого из Рюриковичей и даже бояр в их «вольной воле». Но он не мог собрать всю семью в единый кулак, когда на то возникала необходимость. Тяжкой расплатой за недостатки старого порядка стало господство татар.
К началу XIV столетия, когда и знать, и простой народ в полной мере осознали весь ужас своего положения, даже в самых твердых головах возникла мысль: старый, «женский» порядок пора менять на новый, «мужской». Главой семьи будет старший брат. Его власть станет сильной, беспрекословной и основанной на страхе сурового наказания. Но при этом он должен заботиться о своих младших братьях, не
