Яков Брюс хохотал от души, но, как настоящий друг, совсем даже и негромко, чтобы не мешать жертвам коварного Амура…
Дальше тронулись уже другим манером: Александра – верхом, крепко держа в руке поводок с радостно тявкающим Хмуром, Егор – шагая рядом, неотрывно глядя на ту, что так коварно и нежданно похитила его глупое сердце, Брюс – деликатно приотстав метров на десять-двенадцать…
Они весело болтали – обо всём подряд, будто были уже знакомы не одну тысячу лет, изредка обмениваясь любопытными и приятственными взглядами, широко и призывно улыбаясь друг другу…
Вот уже рядом крепкие дубовые ворота, выкрашенные синей краской, за воротами отчаянно залаяли собаки.
– Ой… – Девушка замялась, явно не зная, как называть своего неожиданного кавалера.
– Сашей меня называй! – чуть подумав, решил Егор. – А я тебя – Саней… Не запутаемся? И давай уже перейдём на «ты»! Хорошо? Согласна?
– Согласна! – радостно улыбнулась девушка, на её розовых щеках даже проявились милые смешливые ямочки. – Давай, я сейчас спрыгну с лошади? А ты меня поймаешь? Мне надо папенькиных кобелей убрать подальше от ворот, чтобы они не покусали бедного Хмура, или чтоб он их не покусал…
Неуклюжий прыжок как-то неожиданно превратился в затяжной поцелуй, они упали в снег и замерли, ни на что уже не обращая внимания…
Озорные голубые глаза, нежные и жадные губы, туман в голове… Где-то нетерпеливо похрапывала лошадь, обличающе ворчал Хмур, удивлённо и чуть смущённо хихикал Брюс, злобно каркали чёрные вороны… Какое это имело значение? Да никакого!
«Пусть весь этот мир – вместе со всеми Петрами, Лефортами и Координаторами – летит в чёрную и бездонную пропасть… Пусть – летит, мать вашу! Лишь бы – вечно чувствовать эти нежные губы на своих губах…»
Губы были безумно вкусные: свежие, чуть солоноватые, упругие, дрожащие…
– Саня! – только и сумел он вымолвить минут через пять. – Саня…
«Что теперь делать? – пронеслось в голове. – Что делать – теперь?»
– Дроля мой! – нежно проворковал рядом чарующий голос…
Безумный собачий лай за воротами неожиданно стих, громко завизжали воротные петли, размеренно заскрипел снег – под чьими-то подшитыми валенками.
– Э-э! – неуверенно прогудел хриплый басок. – Вы чего это тут делаете? Вы это, того, прекращайте баловство…
– Папинька это мой! – испуганно прошептала Александра, сидящая сверху, с трудом переводя дыхание. – Давай – встанем? Осерчает ещё…
– Конечно, Саня, встанем… – Сознание медленно возвращалось, но руки предательски отказывались отпускать эту узкую и одновременно сильную спину…
Санька вскочила на ноги первой, протянула руку, помогая подняться Егору, смущённо зачастила:
– Это – поручик Меньшиков, охранитель царский… Помнишь, нам про него Алёша рассказывал? А это – его друг, дворянин Брюс Яков…
– Здравствовать вам – долгие годы, Иван Артемич! – склонил голову в почтительном полупоклоне Егор. Вообще-то, не по чину это было – охранителю кланяться перед обычным, пусть и зажиточным, крестьянином, но – Санькин отец, всё же… Яшка, наконец переставший хихикать и глупо улыбаться, незамедлительно повторил жест друга.
Иван Бровкин – мужик сообразительный и много чего понимающий – тут же бухнулся на колени, ловко схватил Егорову руку и попытался жарко облобызать ладонь:
– Александр Данилович, благодетель наш! Уж как мы рады! Ой, спасибо вам за те подряды по лесу строевому – для Прешпурга, по сена закупу…
– Не за что, Иван Артемич! Не за что! Да вы поднимайтесь, Бога ради! – Егор ухватил Бровкина за воротник тулупа, потянул вверх.
(Вообще-то, было за что благодарить: по просьбе Алёшки замолвил Егор полтора года назад словечко перед Лефортом, благодаря чему и получил Иван Бровкин свои подряды выгодные, не грех было бы и долю малую с него запросить… Да, ладно, не до того нынче…)
Они прошли за ворота, у высокого крыльца отряхнули друг друга от снега, привязали к перилам крыльца (с разных сторон) Хмура и лошадок, проследовали в жарко натопленный дом.
– Эй, Матрёна! На стол живо накрывай, гости у нас! Быстро чтоб у меня! – громко закричал Бровкин, вежливо поддерживая Егора под локоток, тут же залебезил: – Александр Данилыч, кормилец! Давайте я помогу кафтан-то снять! Вы – сюда проходите, проходите, отогревайтесь! И вы, господин Брюс, прошу душевно – проходите, не отставайте от нас…
За стол они уселись втроём.
– Перцовочки откушайте, господин поручик, и вы, господин Яков! – радушно предложил хозяин. – Хорошая перцовка, своя, злая… Ну, за знакомство наше?
– За знакомство! – согласился Егор и тремя крупными глотками опорожнил предложенный штоф. Потряс головой, звонко захрустел фиолетовой маринованной редькой: – Ну, и крепка у тебя настойка, Артемич!
– Ой, крепка! – подтвердил Брюс, ехидно улыбаясь и строя уморительные рожицы.
Закусили, помолчали.
– Дело какое важное привело к нам? – полюбопытствовал, хитро прищурившись, Бровкин-старший. – Помочь чем-то могу? Вы сказывайте, Александр Данилыч, а мы уж расстараемся! Лоб расшибём – но всё исполним в точности…
Егор задумчиво подёргал себя за мочку правого уха, соображая, как доходчивее объяснить сложившуюся непростую ситуацию:
– Дело простое у меня, Иван Артемич. Царь пожелал вашу дочь, Александру, замуж выдать… – смущённо замолчал…
– Что ж, дело, действительно, проще репы пареной! – услужливо пришёл ему на помощь Бровкин. – Царь повелит – тут же и исполним, с нашим удовольствием! – выдержав коварную паузу, продолжил: – А жених-то – боярин Волков Василий? – посмотрел лукаво из-под мозолистой ладони: – Или же всё врут подлые людишки? Ошибаются то есть?
– Позови, Артемич, свою дочь! – попросил Егор. – Это дело её касается, пусть тоже послушает…
– Не полагается, конечно, бабам и девкам в разговоры встревать серьёзные. Да, ладно, коль вы просите… Александра, чадо моё, выйди к нам!
Вошла Санька: в тёмно-синем сарафане и белой рубахе, щедро расшитой красными и синими узорами, толстая русая коса – до колен, синие глаза – бездонные, умные, тревожные… Брюс только крякнул восхищённо и перестал улыбаться…
Егор поднялся со скамьи:
– Саня! – громко сглотнул предательскую слюну. – Саня! Мы с Петром Алексеевичем, государем нашим, планировали, что Василий Волков будет свататься к тебе…
– Не хочу Волкова! – громко и решительно заявила девушка. – Лучше уж руки наложу на себя! В монастырь сбегу…
– Цыть! – пристукнул ладонью по столу Иван Бровкин и прикрикнул, впрочем – не так чтобы уже и строго: – Волю взяла! Спрашивают её, как же! – чуть заметно покосился на Егора. – Так что вы сказали, Александр Данилович? Извините, плохо расслышал, старею, наверное…
Егор глубоко вздохнул, улыбнулся Саньке:
– Иван Артемич! Я приехал первым, поэтому первым и прошу покорно руки вашей прекрасной дочери…
– Я согласна! – торопливо перебила Санька. – Папинька, хоть режьте, но только за Александра Даниловича пойду…
– Цыть! – ещё раз хлопнул ладонью по столу Бровкин, нервно передёрнул плечами, растерянно посмотрел Егору в глаза: – Да я же не против! Но, царь ведь…
– С царём я договорюсь!
– Вот, Александр Данилович, когда договоришься, тогда и решим всё – к общему удовольствию…
Он встретил царский обоз в версте от Волковки: одна карета, семь кожаных возков с
