сегодня на озеро не едешь…
– Как, почему?
– Так, по кочану! Слушай очень внимательно…
Егор подробно рассказал Бровкину обо всех событиях прошедшей ночи. Алёшка слушал, пребывая в полном обалдении и недоверчиво качая головой, в самом конце рассказа выдохнул расстроенно:
– Как же так, Швелька? Как же так? И зачем тебе это было надо? Как теперь это втолковать Хмуру? Он же не поймёт…
– Жадность русская всему виной! Пожирней, погуще и вообще – желательно на халяву! Ладно, Лёша, не грусти! – посоветовал, поднимаясь с завалинки, Егор. – Остаёшься здесь главным. Как мы отъедем, так подбери там Швельку, похорони, как полагается, Хмурого утешь… Да, завтра на закате убери собак от северного забора, возьми с собой двух солдат с ружьями, успокой тех двух бугаёв с ноздрями рваными…
К осени – в строгом соответствии с исторической хронологией – свергли и заточили в Новодевичьем монастыре правительницу Софью. Кому надо было отрубить головы – отрубили, кого надо было сослать – сослали, всех отличившихся щедро наградили… Егор даже получил чин поручика – года на полтора раньше, чем настоящий Меньшиков!
Пытался, конечно же, помня о Контракте, отказаться, да куда там. Пётр был непреклонен, даже гневаться начал всерьёз, устав уговаривать. Пришлось согласиться…
Вот тогда-то Егор и совершил фатальную ошибку, благодаря которой и вся эта история получила совершенно другое продолжение, в корне отличное от сценария, разработанного мудрым Координатором…
Глава седьмая
Цена доброты и одна странная тайна
Случилось всё как-то буднично, случайно, без всякой задней мысли. А вот последствия этого происшествия оказались, в конечном итоге, куда как серьёзными…
Осозналось это, правда, только через много лет…
После того, как царевну Софью заточили в Новодевичий монастырь и путь к власти был свободен, Пётр неожиданно для всех расслабился и в Москву совершенно не торопился. Дождались, когда вся знать разъедется – кто куда, проводили в Преображенское высокородную Наталью Кирилловну и царицу Евдокию с младенцем Алексеем и всей весёлой компанией проверенных и верных сподвижников, в сопровождении Преображенского и Семёновского полков, а также царского «гарема», проследовали в Александровскую слободу, где и встали воинским лагерем – рядом с догнивающими развалинами дворца царя Ивана Четвёртого.
Первым делом закатили на трое суток крепкую пирушку, со всеми обычными кукуйскими непотребностями: пьянством до потери сознания, купаньем лунной ночью в ближайшем пруду совместно с голыми гаремными девками, шутливыми скачками верхом на упитанных деревенских свиньях… На четвёртый день хмурый Пётр, неожиданно для всех, велел попойку завершить и устроить потешное сражение между преображенцами и семёновцами.
Тут-то Егор и вспомнил: если верить роману Алексея Толстого, то именно во время этих воинских учений генерал фон Зоммер и должен был, упав с норовистой лошади, сильно покалечиться и через некоторое время – успешно помереть. Жалко было бедного Теодора…
«Хороший ведь мужик! – без устали нашептывал внутренний голос. – Умный, добрый, храбрый! Ну, может, того… А?»
Часа два бродил Егор между почерневшими срубами старинного дворца: рассуждал, взвешивал, спорил сам с собой… С одной стороны – Контракт, а с другой – славный старикан, которого он за время их двухлетнего знакомства успел искренне полюбить…
«Да, ладно тебе, трусишка! – упорствовал внутренний голос. – Никто ничего и не заметит! Подумаешь, старенький генерал… Координатор ведь сам тогда говорил, мол, издержки – ерунда! Главное – царя Петра охранять! Ну, будем проявлять элементарное человеколюбие – или как?»
А тут ещё Яшка Брюс – друг закадычный, философ доморощенный, рыженький потомок древнего рода шотландского. Королевского рода – как Яков уверял всех, пребывая в крепких объятиях Бахуса. Что-то Брюса в последнее время стало регулярно пробивать на разговоры – с заумной подоплёкой: о смысле жизни, о переселении душ, где есть правды суть, что истина представляет из себя…
В конце концов, Егор принял судьбоносное решение: заманил, совместно с Алёшкой Бровкиным, фон Зоммера в дальнюю землянку на самой окраине слободы, напоил до полного беспамятства, да и запер дверь снаружи на крепкий засов, предварительно оставив на столе энное количество выпивки и закуски.
– А где же наш генерал Зоммер, жопа старая? – недовольно поинтересовался Пётр перед началом шутейной баталии. – Перепил, что ли?
– Есть немного! – браво доложил Егор. – Печень слегка прихватило у дедушки! Ничего, мин херц, я вместо него покомандую семёновцами! Фон Зоммер мне велел заменить его в этот раз…
Царь только хищно усмехнулся:
– Ну, тогда держись, господин поручик Меньшиков! Во главе преображенцев я сам тогда встану, лично…
Учебное сражение продолжалось трое суток с небольшим: побили в воинской горячке кучу крестьянской скотины, неосторожно гулявшей в осенних полях, да и служивого народу знатно покалечили – человек двадцать…
– Отбой, объявляю полное перемирие! – устало объявил Пётр. – Все молодцы, знатно потешили своего царя! Победителей нет, быстро собираемся домой… А ты, Алексашка, далеко пойдёшь, братец! Так и генералом станешь ещё, если буйну голову не отрублю тебе, паршивцу, когда – под горячую руку…
На долгожданное освобождение генерала Егор послал старика Вьюгу. Через некоторое время явился, слегка пошатываясь и сильно икая, полупьяный и ужасно опухший фон Зоммер, поорал от души на Егора – минут десять-пятнадцать, а потом неожиданно смутился:
– Ты, Данилыч, это… Тоже – сильно не обижайся! Я там твоему старому холопу, что дверь отворял в землянку, в гневе пьяном голову проломил. Табуретом… Кончается он, похоже. Тебя, бедняга, зовёт. Поторопись уж…
– Эх, незадача! – скорбно помотал головой Егор и быстрым шагом направился к дальней землянке. Следом за ним поспешили Алёшка Бровкин, Василий Волков, ещё кто-то – из верных сотрудников…
Вьюга, действительно, умирал: седая голова была наспех обмотана какой-то серой тряпкой, на дрожащих губах лениво пузырилась розовая пена, на совершенно белом морщинистом лице выступили мелкие капельки холодного пота…
– Нагнись, Данилыч, нагнись ко мне! – с трудом произнёс несчастный старик и, дождавшись, когда ухо непосредственного начальника приблизится к его губам, совершенно неожиданно прошептал: – Егор Петрович, гони ты всех этих любознательных зевак куда подальше! Мне тут много важного надо тебе сказать…
Ничего ещё толком не понимая, Егор невежливо выгнал из землянки всех любопытных, плотно прикрыл низенькую дверь, зажёг толстую свечу, присел на табурет (очевидно, тот самый, послуживший орудием убийства), стоящий рядом с нарами, на которых лежал этот странный умирающий человек, знавший его настоящее имя-отчество.
– Слушаю тебя, Вьюга. Говори! Старик печально улыбнулся:
– Какой я тебе Вьюга? Меня зовут… Впрочем, это уже совсем неважно… Привет тебе – от Координатора!
Егор понятливо вздохнул:
– Следовательно, это вы делали инъекцию настоящему Алексашке Меньшикову?
Вьюга утвердительно кивнул забинтованной головой.
– И за мной усердно присматривали, чтобы я Контракт не нарушал, в течение Прошлого намеренно не вмешивался? Записку шифрованную – тоже написали вы?
– Более того, при завершении вашей пятилетней смены, Егор Петрович, именно я и должен был сделать соответствующий укол, чтобы вы вернулись обратно… Не судьба, видно, умираю, мне ничем уже не помочь… В семнадцатом веке такие серьёзные раны ещё не научились лечить успешно…
