Мимо Владиславовки не пройдут.

— Вас-то не трогают?

— А шо у нас взять? — сказала разбитная молодица путейка. В ватнике и толстом платке она походила на матрешку.

Бригадир еще раз оглядел отряд и решительно сказал:

— Горячие вы, хлопцы. Но пока вы туда не суйтесь. Сколько у вас той силы? Як у комара зимой. А белогвардейцы сейчас злющие, як пчелы перед холодами. Напоретесь на них, раздавят и сами не заметят.

— Что вы предлагаете? — спросил Гольдман.

— Предлагаю не рисковать. Партизаны вчера до нас наведывались, говорят: в Феодосии полно пароходов, беляки на них грузятся. День-другой тут переждите, или рядом, в каком-нибудь селе. А потом на все четыре стороны.

— Мы подумаем, — сказал Гольдман.

Совещались недолго. И уже минут через десять пошли занимать один из двух пассажирских вагонов.

Генерал Фостиков вместе со своим штабом пробился в Феодосию ночью и обнаружил, что город заняли мародеры. Их было немного, но они парализовали все припортовые улицы. Подняв ружейную стрельбу, они бегали по улицам, грабили магазины и поджигали все, что могло гореть. К утру уже горели пакгаузы, железнодорожные вагоны и склады, где хранились снаряды.

Склады успели потушить.

Напуганный непредсказуемыми последствиями, пароход «Аскольд», который стоял у пирса, занятый ранеными, медперсоналом и работниками городских учреждений, спешно отошел на рейд и бросил там якорь, ожидая, когда в городе наступит порядок.

В порту скапливались все новые партии военнослужащих, но ни капитаны «Дона», ни «Владимира» погрузку не начинали.

— Спускай сходни, начальник! — кричали ему с берега.

— Не можем рисковать! — в рупор прокричал капитан «Дона». — Утихомирьте тех оглоедов, что носятся по городу с факелами.

На борьбу с мародерами отправили группу юнкеров. Вскоре они доложили, что грабежи прекращены. Часть мародеров расстреляли, остальные спрятались на окраинах.

— Начинай погрузку! — свирепо приказывали с берега капитанам.

— Не велено! — отвечали в рупор.

Наконец в порту появился генерал Фостиков. Он обнаружил, что вместо пяти обещанных, у пирсов находились только два парохода. Третий, «Аскольд», был полностью загружен и стоял на рейде. А в порту скопились уже больше восьми тысяч солдат и офицеров, с трудом пробившихся сквозь боевые порядки красных.

— Почему не загружают? — волновалась толпа.

Фостиков поднялся на «Дон», и к своему удивлению обнаружил, что он тоже уже частично занят. Причем, большей частью, цивильными.

— Кто такие? — спросил Фостиков.

— В приличном обществе принято представляться, — нагловато сказал холеный юноша.

— Почему здесь? — обозлился Фостиков.

— Я — заместитель председателя Акционерного общества «Центросекция». — Юноша указал глазами на еще нескольких молодых людей, уютно разместившихся на палубе: — А это — мои сотрудники.

— Плавать умеешь?

— Вы, собственно, к чему? — возмутился юноша.

— Вышвырните этого фармазона за борт! — приказал Фостиков.

И через короткое время раздался звучный шлепок о забортную воду.

— Остальным предлагаю без скандала покинуть корабль. Свое имущество прихватите с собой! — спокойно сказал напуганным сотрудникам «Центросекции» Фостиков. — На «Дон» грузятся только кубанцы!

— А нам что, пропадать?

— Не имеете права!

— Будем жаловаться генералу Фостикову!

— Жалуйтесь! Я — начальник обороны феодосийского укрепрайона генерал Фостиков.

— Зачем же вносите беспорядок?

— Я вношу порядок. Вывезем всех. Но кого и на каком корабле, буду решать я. Единолично. Освободите корабль!

— Не уйдем! — заупрямились сотрудники «Центросекции».

— Даю пять минут — и за борт! Вместе со всем имуществом!

И вскоре толпа тех, кто уже ухитрился обжиться на корабле, торопливо спускалась по шаткому трапу. Подчиненные Фостикова провожали их за ограду портовой территории, где столпились ждущие посадки солдаты и офицеры Фостикова и несколько разрозненных отрядов Тереко-Астраханской бригады. Многие были ранены и, ожидая посадки, перевязывали друг друга.

Объявили посадку. Возле трапа стали ротные командиры, старались не пропустить на корабль чужих. Таких было немало. Их сталкивали с трапа и силой выгоняли за ограду.

А войска все прибывали. Кубанцы едва умещались на «Дону». Обстановка накалялась.

Крики. Ругань. Драки.

Начали загружать «Владимир». В первую очередь на него проследовали члены Кубанской Рады и их хозяйственные тыловые части. Следом по образованному солдатами, ожидающими своей очереди, коридору, к трапу двинулся обоз Кубанской Рады. С десяток телег, груженных мешками и ящиками, проехал по пирсу и остановился возле трапа.

— Что на телегах? — спросил Фостиков у сопровождающего обоз штабс-капитана.

— Документы и другое имущество Кубанской Рады.

— За борт! — гневно приказал Фостиков и обернулся к ездовым. — Выпрягайте коней!

Штабс-капитан пытался ругаться, бегал вдоль груженых телег. Но его никто не слушал.

Фостиков тоже не обращал никакого внимания на крики штабс-капитана. Он с каменным лицом, как индейский вождь, стоял на пирсе, и отблески пожаров, которые полыхали в городе, отражались на его лице.

Тяжело бултыхнулись в воду телеги. Какие-то ящики и мешки, заполненные чем-то плавучим, долго не хотели тонуть, но, порядком промокнув, пошли ко дну.

Заканчивал погрузку «Владимир». Он забрал на борт больше четырех тысяч человек, но солдаты и офицеры продолжали лезть на корабль.

— Что вы делаете! — кричал помощник Фостикова подполковник Десницкий. — Мы потонем!

Его не слушали.

Убрали сходни. Солдаты и офицеры с разбега прыгали с пирса на корабль, цеплялись за ограждения, взбирались на палубу.

— Рубите канаты! — истерично закричал капитан.

Разрубили канаты. «Владимир» стал медленно отплывать от пирса. Но те, кто уже был на пирсе, не