— Это не камень, — возразил Туран, — а локация. И приемник там, наверное, и еще…

— Что за локация? — Разин слушал с недовольством, его-то не очень интересовали духи и шаманы. — И вообще, что в вашем грузовике такого, что Зиновий его Губерту отослал?

— Ракеты у нас там, — с готовностью стал рассказывать Белорус. — Елетроника, которая железо чует и туда ракету пуляет. Хоть омеговский танкер, хоть что прошибет. Знатная вещь, харьковскими оружейниками сработана, а то и вовсе из старых времен! Так что, Тур, у Зиновия на посохе такая же локация?

— Хренация, — перебил Разин. — Помолчи, что ли. Туран, что за посох?

— Я думаю, там у него в самом деле локация, экран такой, куда можно картинку перенести. Когда нас в Лавре схватили, Зиновий поднял посох и водил им туда-сюда, показывал нас тому, кто в локацию видит все, что перед посохом. Потом он Зиновию как по радио что-то сказал, тот ответил, вот и казалось, что с посохом он болтает. Понимаешь, Илай, это электроника, техника такая, а не духи.

— Духи везде, — стоял на своем старый мутант. — Духи в технике, в простой палке, в камнях живут.

Туран покосился на старика и продолжил:

— Вот я и подумал, что если у Губерта техника старая, до Погибели сработанная, вездеход, автоматы, которыми теперь охрана Зиновия вооружена, и все такое. Подумал: с Губертом он говорит через посох, так?

— Верно, — сказал Разин. — Музыкант, здесь осторожней. Держись колеи.

— Ладно.

Альбинос медленно повел сендер по свежим следам, оставленным монахами, подъехал к мосткам, сколоченным из досок, и снизил скорость еще больше. Мостки были покрыты толстым слоем грязи, ими часто пользовались. Сендер вкатился на доски, под колесами заскрипело, мостки гнулись, но держались надежно. Ручей журчал уже совсем рядом, потом доски прогнулись сильнее, плеск раздавался уже под сендером. Поток наверняка был неглубок, и над ним высились валуны, которые и служили опорой.

Рядом что-то оглушительно хлопнуло по воде, борт сендера обдало брызгами. В русле ручья заворочалось длинное тело.

— Это что было? — насторожился Белорус. — Это чуды? Про которых монашек толковал?

Белорус привстал, чтобы оглянуться, — сендер уже миновал середину потока, и тот, кто плескался в ядовитой воде, остался позади.

Илай дернул Тима за жилетку и усадил на место:

— Не бойся, не выпрыгнет.

Под досками с хрустом просела галька, мостки пересекли островок, впереди снова было узкое русло, по которому катил мутный поток. Волны набегали на камни, сталкивались, взлетали брызги.

— Папаша, — не унимался Белорус, — так что там за зверь был?

— Не знаю.

Сендер преодолел мостки и съехал на топкий берег, впереди лежали болота левобережья. Легкий ветерок волнами качал осоку, кое-где из зарослей торчали стены древних построек, и сквозь пустые прямоугольники окон серым киселем сочился туман. Туман накрывал призрачной шапкой левый берег Днепра, в сером сумраке угадывались неясные очертания, из него неслись тихие невнятные шорохи… единственное, что было ощутимо и даже чересчур реально — это запах.

— Воняет, как у Губерта на болоте, — произнес Разин.

Сендер катил по колее, оставленной тяжелыми самоходами монахов. По днищу барабанили комья грязи, пропитанная влагой земля в свете фар напоминала… дерьмо она напоминала. Убогое место, этакий большой извилистый нужник рядом с Киевом. Альбинос скривился, объезжая небольшую лужу, покосился на Разина. Тот сидел, упрямо выставив твердый подбородок, и вглядывался в туман, наползающий с болота.

Упорный все-таки человек. Идет до конца, Губерта при любом раскладе достанет. И как это ему всякий раз удается так лихо вокруг себя компанию из нужных людей собрать? Сендер миновал небольшую ложбину, заполненную водой, Альбинос выкрутил руль, включил пониженную передачу. Двигатель взвыл, и машина начала сползать по глинистому склону прямо в лужу.

Когда выбрались из низины, вокруг лежала пустынная мокрая земля. Сизая пелена влажными холодными ладонями разгладила ее — все вокруг имеет плавные мягкие очертания, ничто не торчит, не выпирает острым углом, в полосе тумана все кажется округлым и мягким. Ветер шевелит призрачные слои испарений, сгоняет густые облака или растягивает покрывалом. Как бы отразить это в музыке? Мотив тоже должен быть плавным и сглаженным, без резких переходов, но в показную мягкость необходимо добавить ощущение угрозы. Скрытой угрозы и чувства неминуемой опасности. Болото всегда обманчиво, притворяется тихим и безобидным, но на самом деле таит в себе смерть.

Альбу захотелось достать губную гармошку, сыграть болото и туман, и это обманчивое спокойствие… Будь он один, непременно притормозил бы на островке посуше и наиграл мотив, ведь мелодия уже поднималась из груди, оба сердца бились с нею в такт, музыка просилась наружу… Но, еще раз покосившись на Разина, Альб оставил мысли о новой песне и крепче сжал руль. Разин не поймет.

Сендер месил колесами грязь, поднимая брызги, разгонял мутную жижу, застоявшуюся в ложбинах. Разин к своей цели идет, и Альбиносу не мешало бы подумать… А собственно над чем? Он скрипнул зубами. Над тем, что не знает, кто он есть на самом деле?

— Если устал, давай сменю, — сказал Разин.

— Ничего, я в порядке. Как остальные?

Разин оглянулся.

— Белорус носом клюет.

— Я не сплю, — отозвался Туран из-за пулемета.

— Илай? — Альбинос, сам не зная почему, беспокоился за старика.

— А что ему будет? По сторонам смотрит и зевает… Здесь притормози.

Сендер остановился прямо в луже. Вода заплескалась у колес, накатывая черными волнами. Задремавший Белорус сонно потянулся:

— Что, приехали? Э, а чего в воде? Рыбу, что ли, ловить будем?

— Болтунов топить, — бросил Разин.

Он встал и огляделся. Дальше колеи взбирались на пригорок, гребень которого венчали древние стены, обросшие бородами мха. Когда-то здесь было здание, теперь полностью разрушенное и занесенное песком пополам с илом. Луна скрылась, и небо на востоке уже начало сереть, туман слегка порозовел. Скоро рассвет. Очертания древних стен плыли и раскачивались в мутном мареве. Альбиносу снова захотелось исполнить мелодию пустынного края — теперь в ней будут старые руины и многослойные наросты мха, и красный свет восхода.

— Здесь съедем с колеи. Вон туда давай, — Разин показал.

— А чего здесь?

— Засаду устроим. Место подходящее.

— Слушай, Разин, — заговорил Туран, — а как ты себе это представляешь? Монахов десять человек, с «тевтонцем», и самоход наверняка бронированный. А нас пятеро, и оружия негусто.

— Пятеро героев! — с энтузиазмом провозгласил Белорус. — Хотя оружия, будем говорить, маловато.

— Разберемся, — Разин был, как всегда, немногословен. — Давай, Музыкант.

Альбинос съехал с колеи и повел сендер вокруг холма. Когда под колесами зашуршала сухая земля, Егор спрыгнул и отправился осматривать руины. Туран присоединился к нему. Они обошли прямоугольник